Дом, забытый временем

Он вышел, а я повернулся к маме и хотел было радостно воскликнуть: «Ух ты, значит, мне больше не надо колоть дрова!»

Но промолчал, потому что увидел, что мама плачет.

В следующую пятницу отца и Роуна уволили. Мы с Джули спустились на завтрак в полном унынии. Мама сварила овсянку. Раскладывая кашу по мискам, она не смотрела нам в глаза. Отец стоял у задней двери и глядел вверх, на маленькое окошко.

— Где Роун? — спросила Джули. Она боялась, что он уже уехал. Того же боялся и я.

— Он взял пикап и поехал в город. Заказал что-то в мастерской жестянщика и теперь хочет забрать.

— Что же он заказал? — спросил я.

— Не знаю. Он не говорил.

Мы так и не узнали, что это было. Роун, когда вернулся, ничего нам не сказал; наверное, спрятал в амбаре то, что привез из города.

Прошли выходные, началась новая неделя. Роун не заговаривал о своем отъезде, и мы уже начали думать, что он останется с нами навсегда. Но в четверг вечером он пришел в гостиную и объявил:

— Я собираюсь в путь. Мне пора.

Некоторое время все молчали. Потом отец сказал:

— Тебе незачем уезжать. Можешь перезимовать здесь с нами. А когда начнется сезон, ты наверняка получишь работу.

— Это не из-за работы. Просто… в общем, есть причина.

— Вы хотите уехать прямо сейчас? — спросила мама.

— Да, мэм.

— Но там идет снег.

— Нет, мэм. Снег уже закончился.

— Мы… мы бы хотели, чтобы вы остались.

— И я бы хотел. Если б только мог. — Голубые отблески уже не светились в его глазах, но в них не было и прежней зимней стужи.

Послышался гудок поезда, и весь дом будто содрогнулся от этого звука.

— Я приготовлю бутерброды в дорогу, — сказала мама.

— Нет, мэм, спасибо. В этом нет надобности.

На нем был его старый костюм.

— А где ваша новая одежда? — спросила мама. — Вы не возьмете ее с собой?

Роун покачал головой.

— Нет. Я путешествую налегке.

— Но та куртка, что вы купили — вы должны ее взять. Вы же замерзнете в пиджаке!

— Нет, мэм. Не так уж сейчас и холодно… Я… хочу поблагодарить вас всех за вашу доброту. Я… — он запнулся, потом взял себя в руки и продолжил, — я вообще не знал, что бывают такие люди, как вы. Я… — Он снова замолчал и больше уже ничего не мог выговорить.

Отец встал и пожал Роуну руку. Мама подошла и поцеловала его в щеку, потом быстро отвернулась.

— Тебе еще причитается плата за неделю, — сказал отец. — Дай мне твой адрес, я перешлю деньги.

— Я попросил перечислить на твой счет.

— Я их не возьму!

Роун едва заметно улыбнулся.

— Если не возьмешь, сделаешь богатых еще богаче.

Все это время мы с Джули молча сидели на диване и не могли пошевелиться. Она очнулась первая: вскочила, подбежала к Роуну, обняла его крепко за шею. А следом за ней подбежал и я. Роун расцеловал нас обоих.

— Ну, прощайте, ребята.

Джули заплакала. Я — нет. Почти. Роун быстро вышел из гостиной. Задняя дверь открылась, потом закрылась, и наступила тишина, в которой были слышны только всхлипывания Джули.

Я долго лежал в постели без сна, прислушиваясь к поездам. Все ждал, когда какой-нибудь товарняк замедлит ход, но все они с грохотом проносились мимо. Пассажирские составы не останавливались в городе ночью, только по утрам. Сквозь сон я слышал их гудки и стук колес.

Я проснулся на рассвете, надел новое пальто и теплые боты. Было очень холодно. Я вышел по двор и начал искать следы Роуна — они были четко видны в полусвете наступающего утра. Нет, он не пошел в сторону железнодорожных путей, он направился через поле в город. Примерно в ста метрах от дерева, под которым он когда-то спал, следы заканчивались.

Я стоял на морозе, как истукан. Первые лучи солнца упали на землю. Было видно, что Роун остановился: следы отпечатались ступня к ступне. Возможно, некоторое время он просто стоял на месте. И еще мне показалось, что там, где он стоял, снег сперва подтаял, а потом снова замерз.

Я подумал, что он зачем-то прыгнул вперед на метр-полтора и продолжил идти. Но дальше был только белый нетронутый снег. Потом я решил, что он мог пойти назад — пятясь задом и ступая в собственные следы. Но тогда он должен был где-то повернуть налево или направо, и я бы увидел это по ответвляющимся следам, а их не было. К тому же, зачем ему совершать такие нелепые поступки?

Получается, он просто исчез в ночи. Растворился в воздухе.

Я постоял у дерева еще немного и пошел домой. Маме я про следы ничего не рассказал — пусть лучше думает, что Роун прыгнул в товарняк. Отцу и Джули я тоже ничего не сказал. Я спрятал эти странные следы в глубине моей памяти, и там они оставались все эти годы. И остались бы навсегда, если бы не латунный ящик, отрытый на вершине холма.

Сначала я взял в руки альбом. На первой странице была наклеена фотография удивительно красивой женщины — моей матери. Рядом — фото милой маленькой девочки и мальчика со светлыми волосами. Под снимком матери — фотография высокого худощавого мужчины. Мой отец.

Я полистал альбом: там были фотографии мамы, меня и Джули, наш дом, амбар, заснеженные поля и высокий холм, на котором я сейчас стоял.