Дом, забытый временем

– Значит... вопреки вашему первоначальному утверждению, что-то все-таки может произойти... то, чего не случалось в прошлом.

– Полагаю, да, миледи... Что-нибудь еще?

– Нет... пока нет.

– Я буду у себя в каюте.

После его ухода она закрыла дверь, но не на замок. Позволив полотенцу соскользнуть на пол, подошла к дивану и легла. Она знала, что он вернется, иначе и быть не может. И когда он вернется, его будет ждать радушный прием, такой же, какой раньше ждал других...

Нет, не совсем такой же, подумала она, нахмурившись. Он, в конце концов, будущий отец ее ребенка, ее... монстра. Но, ребенок ли, монстр ли, он будет плоть от плоти его, так же как и ее. И это, вдруг поняла она, совершенно уникально... и необыкновенно чудесно.

Когда стены комнаты начали мерцать, она растерялась. Нет, она не сомневалась, что они попадут во временной шторм. Но она ожидала, что, когда все начнется, он будет у нее в объятьях.

Потом она вспомнила, что слышала о временных штормах кое-что еще.

Подобно ураганам у них есть «глаз»...

Кросс приподнялся на диване, сел. Шторм остался позади. Леди Вероника лежала с закрытыми глазами. Она дышала тихо, почти незаметно. Выражение холодной циничности, подаренное ей цивилизацией, стерлось с ее лица, и сейчас оно походило на лицо маленькой девочки.

Теперь он ее знал почти так же хорошо, как и она себя...

И она знала его почти так же хорошо, как и он сам...

Он сидел, наблюдая за ней, и в нем росло незнакомое чувство нежности.

Потом он подумал: «Но она же звездная леди...»

Потом: «Но она же женщина, единственный тип женщины, который я мог знать и с кем иметь близость... мать моего ребенка, который будет...»

И потом: «Она провела меня. Она знала, она наверняка догадывалась...»

И потом: «Нет. У нее не было свободы воли, не больше, чем у меня. Свободы воли во время шторма нет. По крайней мере, не больше, чем порядочности, сострадания и любви в цивилизации, созданной и ведомой авантюристами...»

И потом: «Но это... Возможно, это любовь, а если и не любовь, то может превратиться в нее в других условиях, в другой обстановке...»

На Гоморре?..

– Гоморра, миледи.

Ее упакованные сумки стояли у двери. Она подняла одну, он взял другую. На ней было белое утреннее платье, ее волосы еще сильнее навевали мысль о спелой марсианской кукурузе, но глаза теперь не имели ничего общего с ледяными озерами Фригидии. Ведь ледяные озера Фригидии никогда не тают.

Она проследовала за ним вниз по спиральной лестнице к открытому люку. Он услышал вздох: перед ней открылся неожиданный вид – поля, фермы, леса, реки.

– Но это не Гоморра,– сказала она. – Где... где космопорт?

– По ту сторону гор. Но не беспокойся, о нас не забудут. Прилетят, заставят вернуться и пройти все бюрократические процедуры. Но я хотел, чтобы прежде ты взглянула на монстров.

Она обвела взглядом раскинувшиеся поля. Вдруг ее лицо побледнело. Кросс услышал, как она опять охнула, а потом – шум детских крыльев и беспечный утренний смех.

– Но почему?.. Они же не монстры!– Ее глаза широко раскрылись.

– Монстры – их родители и родители их родителей... По крайней мере, в глазах Совета Земли и корпораций, таких, как твоя и ей подобных. Какому-нибудь тираннозавру даже птица счастья показалась бы монстром... Понимаешь, для завершения мутации требуется три поколения — возможность этого Совет Земли не учел.

– Почему сейчас не учтет? Зачем скрывать этих дивных созданий?

– У корпораций мощное лобби. Представь только, как информация об этой эволюции, став доступной, отразится на их бизнесе. К тому же, подозреваю, у них врожденный страх перед ангелами. Но я уверен, что это вопрос времени: рано или поздно Совету Земли придется что-то решать, а тем временем «монстры» будут спокойно жить и развивать свое общество.

Первая гоморритянка, красивая голубоглазая девушка с крыльями амура, легко приземлилась на палубу шлюза.

– Добро пожаловать на Гоморру,– сказала она.

Вероника протянула руку, чтобы поздороваться.

– Ох... как же она восхитительна!

– Да, миледи. И все остальные тоже.

– Перестань называть меня «миледи»! А... мои правнуки тоже будут такие?

– Да, будут, миле... то есть Вероника. Но только не твои, а наши.

ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ

Ларами не переставал удивляться собственной меткости. Похоже, он просто не способен промазать! Вороненый револьвер в его ловкой загорелой руке выплевывал пулю за пулей, и с каждым выстрелом еще конокрад валился с седла, превращаясь в пыльную кучу тряпья.

Ларами слышал прерывистое дыхание Эллен за своей спиной и чувствовал, как ее ладонь мягко вжимается в его плечо. Он бросил на нее быстрый взгляд – и ее удивительная красота заставила его вздрогнуть, как будто от резкой боли. Она, как обычно, ободряюще улыбалась, живые блестящие глаза светились любовью и восхищением, а волосы у нее были как облако солнечного света – чистый и светлый символ Дикого Запада, бесконечных прерий, куда он приехал, чтобы жить и любить.