Дома стоят дольше, чем люди (сборник)

Володя не дал ей счастья. Бросил на полдороге и ушел своим путем. Общество получило от него много: солнечно талантливые книги, борьбу за свободу, высокие принципы, самопожертвование. Он вел рабов к свободе, как Спартак. Но конкретно Валя Болтушкина попала под колеса его колесницы. Так бывает с первыми женами. Сын Паша рассказывал мне, как однажды пришел на могилу матери, стал поправлять памятник. Размешал цемент, укрепил то место, которое покосилось. И в этот момент прилетела птица и села на ограду. Она стала радостно щебетать, трепеща крыльями. Она как бы приветствовала Пашу, и он понял: это мама. Ее душа узнала сына и радуется.

Может быть, Валя Болтушкина была простовата для писателя Войновича и внешне и внутренне. Но она была женщина, и тоже хотела счастья.

Володя жил в Германии. Много работал, написал новые книги, в том числе книгу о Солженицыне. Он критиковал культ личности Солженицына. Я не сомневаюсь в том, что критика справедлива. Солженицын именно таков, каким его видит Владимир Войнович. Однако Солженицын – миф, а мифы не разоблачают.

Солженицын раскачал общество, неподвижное как лежачий камень, под который вода не течет. Солженицын сдвинул этот камень с места, и потекла вода и свободомыслие. Солженицын конечно же сыграл свою громадную неповторимую роль, при этом он был мученик: сидел в сталинских лагерях, умирал от рака, не боялся преследования. Однако постепенно он превратился в самоуверенного «пророка», так что Войнович прав и не прав одновременно.

Я вспоминаю, как Солженицын возвращался в Россию в окружении Би-би-си. Он думал, что все выбегут ему навстречу и падут ниц. Он думал, что он – мессия. А людям было не до него. Страна развалилась. Жрать нечего. В магазинах только сливочное масло и минеральная вода. И все эти Би-би-си – не что иное, как декорация.

Ирина тяжело заболела. Она долго и отчаянно боролась со своей болезнью.

В этот период я приехала в Мюнхен. Меня пригласили выступить перед русскими эмигрантами.

Я увидела Тамару Жирмунскую, которая нисколько не изменилась: тот же голос, те же проблемы.

Увидела Ирину Войнович. Она была после химии. Ее золотые волосы выпали, а вместо них выросла светлая пакля.

Лицо было оливкового цвета, – спокойное и грустное. Но выявилось ее поразительное сходство с Нефертити. В этот период Ирина была красива по-настоящему.

Ирина достойно и мужественно встречала свой конец. Володя написал об этом в своей книге «Автобиография». Глава, посвященная Ирине, – это образец совершенной прозы.

Жизнь с Ириной не была безоблачной и ровной, как любая совместная жизнь. Но в конце он любил ее так же, как в начале. Всей душой и всем сердцем. И готов был отдать за нее свою жизнь, но кто же обменяет?

Я живу в дачном поселке на улице Восточная аллея. В самом ее конце. А с другой стороны, в самом начале, живет моя подруга. Не хочу называть ее настоящее имя. Пусть будет Сонечка.

Ее знак зодиака – Лев. Лицо – бесстрастное, невозмутимое. Голос – на одной ноте. У нее нет слуха.

Сонечка замкнута, но в ней незримо присутствует какая-то настоящесть, – то, что можно назвать «удельный вес».

Есть люди без удельного веса. Их тянет вверх, как пузыри. Всплывают и лопаются. И нет их. Такие люди видны. И люди с удельным весом тоже видны. Тяжесть золота в руке. В Сонечке ощущается некая драгоценность. Возле нее хочется задержаться подольше. Сам становишься если не золотым, то позолоченным. Рядом с ней хорошо, как будто входишь в теплое море – тугое и блаженное. Море – это праматерь всего. И кровь солоновата, как море. А может, кровь – это и есть море.

В природе за добычей отправляется львица. Она охотится и кормит льва. А лев разрешает себя кормить. Такое очень часто и среди людей. Сегодняшняя семья в большинстве своем держится на женщине.

Сонечка – львица. Она охотится и добывает. Бизнесвумен. Куда-то каждый день ездит на машине с шофером, два часа в один конец. Откуда-то возвращается. Охотится. Это у нее в крови. Ее предки по матери были знаменитые армянские купцы. Так что добыть и принести в зубах – наследственное.

У Сонечки умирает муж. У мужа было имя и фамилия, но Сонечка называла его «роднуля», – так что имени и не надо. Роднуля, и все.

Я его плохо знала. Помню только, что он всегда улыбался. Значит, был счастлив. Умер он в семьдесят четыре года. Мог бы еще пожить лет десять, но не получилось. Сонечка осталась одна, а это недопустимо. Она совершенно не была приспособлена к жизни в одиночестве. Ей надо было жить для кого-то, но не чужого, а своего. Сонечка – львица, которой нужен лев. В этот период ее жизни мы сдружились.

Сонечка страдала и плакала. Она не могла жить для себя одной. Была необходима любовь в обе стороны: к ней и от нее. А когда ни к ней, ни обратно, то что остается? Потомство? Но у них своя жизнь. Деньги? Но они не могут заменить счастье. Деньги – это только свобода.

Я решила принять участие в жизни Сонечки. Я вообще с удовольствием лезу в чужую жизнь, когда не просят. А когда просят – тем более.

Я позвонила Войновичу в Германию. Я спросила:

– Как ты живешь?

– Как одинокий человек, – ответил он.