Домбайский вальс (СИ)

На животе костюм оттопыривается. Видно, под одёжей пузцо имеется, но оно приятственное. Не арбуз, а как бы припухлость. Это, между прочим, важный момент. Если у партейного руководителя живот провальный, никакой внушительности не получается. Он тебе ругает, а ты его не боисся. Это же чистой воды нарушение воспитательной роли критики и самокритики, что ведёт к застою и стагнации.

Вот так-то вот, дорогой ты мой читатель, тебе на заметку. Кому описывать природу и антоновские яблоки, кому страсти-мордасти, кому сражения и войны, кому внутренний мир души, кому приключения и паруса, а кому - внешность лиц и мебель помещений. Да в придачу партийную лабуду. Читатель может возразить: а когда же будет про лыжное катание? Терпение, мой друг, терпение, как говорил советский разведчик Генрих Эккерт в фильме "Подвиг разведчика". Будет вам и лыжное катание. Всему своё время.

Что же это получается? А вот что: и этот замечательный и влиятельный персонаж к гостевому номеру, палате 15, прямого отношения не имеет. Имеет, но косвенное. Через своего шофёра Жорку, которого, когда номер был незанятый, в него поселяли. Между прочим, этот Жорка от своего хозяина далеко не отставал. Пока Лыжин журналистке пудрил мозги и рассказывал ей о прелестях Домбайской поляны, тот старался девчоночку прищучить в тёмном углу. Выходит, как бы два сапога пара.

Лыжин останавливался в двухкомнатном номере "люкс" с отдельным входом-выходом наружу, прямо в гущу гигантских чинар, где в своё время была повешена без вины виноватая машина Доната Симановича из альплагеря "Красная Звезда". Люкс был оборудован отдельным санузлом, в котором, кроме ванны с душем и отечественных фаянсов: унитаза и умывальника "Мойдодыр", было ещё заграничное фарфоровое биде.

Вот скажите на милость, только честно, без вранья: зачем секретарю обкома биде? Значит, надо, раз велено не трогать. Пускай мол стоит на всякий случай, денег не просит. Балкарки уборщицы думали, что это такой дамский унитаз и писали в него, когда производили уборку.

Поскольку Николай Михайлович Лыжин любил прозябать в люксе, остаётся зафиксировать унылый и отчасти прискорбный факт: в гостевой номер попадали разные деятели из научных и писательских кругов. Иногда, правда, в эту комнату проникали простые смертные, но это бывало чрезвычайно редко, да и то лишь в том случае, если они приходились директору турбазы родственниками или близкими знакомыми.

Ключи от пятнадцатой комнаты и от люкса надёжно хранятся в сейфе под замком непосредственно у завхоза Солтана Худойбердыева. Он отличается неистребимой жизнерадостностью и солнечным сиянием золотых зубов. Кроме того, до кучи, он тоже большой любитель тушканчиков молочно-восковой свежести, которых среди туристок полным-полно.

На этот раз в пятнадцатой комнате временно проживали две занятные личности: академик Неделя Александр Христофорович, известный математик, и второй - доктор экономических наук, профессор Брюханов Всеволод Филиппович. Оба они были очень милые и весёлые старички, или, как было принято их в шутку называть среди туристов, альпинистов и лыжников, "пески", с мудрыми седыми головами, лобастыми, как у дельфинов. У обоих на впалых, вислых щеках цвёл младенческий румянец, и произрастала модная седая щетина под Эрнеста Хемингуэя.

Однако имеются различия, небольшие, но не без того.

Глаза у Недели чёрные и блестящие, как мытая вишня, чрезвычайно живые, умные и как будто всегда чуть-чуть хмельные. Не от спиртного, конечно, а от радости жизни. Это придаёт его тонкому вольтеровскому лицу лукавое выражение, словно он собирается немедленно кого-нибудь разыграть. Причёска над выпуклым, в мелкую и частую морщинку загорелым лбом нарочито небрежная, с подрагивающим хохолком. Под крупным носом аккуратно подрезанные ножницами седые усики "мушкой".

У Брюханова глаза серо-голубые, крупные и выпуклые. Чем-то отдалённо напоминают крыжовник. За их кажущейся невыразительностью скрывается глубокая проницательность, о чём свидетельствуют нависающие в виде маленьких козырьков очень подвижные и смешные брови. На розовой профессорской голове, правильной, почти шарообразной, как футбольный мяч, нежный белый пушок одуванчик. Подбородок узкий, волевой, скошенный, как у шимпанзе, назад, к худому куриному горлу с острым кадыком.

Ну, что ещё? Да пожалуй, что и всё. Нет, постойте, ещё вот что: оба любят женщин за их неземную красоту, но об этом ни слова.