Домби и сын

— Именно такъ. Если м-сь Домби не выдержитъ этого усилія, то въ такомъ случа можеть произойти опасный, очень опасный кризисъ, и послдствія его будутъ гибельны.

Нсколько секундъ эскулапы не говорили ни слова, опустивъ глаза въ землю. Потомъ, по нмому движенію доктора Пепса, они пошли на верхъ. Домовый врачъ почтительно отворялъ двери передъ знаменитымъ собратомъ.

Мы будемъ несправедливы къ м-ру Домби, если скажемъ, что мнніе врачей не произвело на него никакого вліянія. Правда, онъ былъ вовсе не такой человкъ, чтобы могъ когда-либо и отчего бы то ни было испытывать сильныя ощущенія; но если бы — чего Боже избави! — жена его вдругъ захворала и умерла, нтъ сомннія, м-ръ Домби былъ бы очень огорченъ: тогда бы онъ почувствовалъ, что въ его хозяйств недостаетъ одной изъ самыхъ драгоцнныхъ мебелей, и потеря ея была бы для него крайне чувствительна. Но само собою разумется, печаль его была бы холодная, спокойная джентльменская.

Между тмъ, какъ м-ръ Домби разсуждалъ объ этомъ предмет, размышленія его были прерваны поспшной ходьбой и шумомъ платья на лстниц. Вдругь вбжала въ комнату женщина боле чмъ солидныхъ лтъ, но перетянутая въ ниточку и одтая по послдней мод, какъ молодая дама въ полномъ расцвт юности и красоты. Лицо ея и вся фигура обличали сильное волненіе. Она стремительно бросилась къ нему на шею и сказала трогательнымъ голосомъ:

— Павелъ, милый мой Павелъ! Вдь онъ настоящій Домби!

— Что-жъ тутъ мудренаго? — возразилъ братъ, — м-ръ Домби былъ братъ вбжавшей лэди. — Фамильное сходство должно быть. Но отчего ты такъ встревожена, Луиза?

— Охъ, я знаю, что это глупо, — отвчала Луиза, усаживаясь на стулъ и вынимая платокъ изъ ридикюля, — но онъ настоящій вылитый Домби. Въ жизнь я не видала такого сходства.

— Но въ какомъ положеніи Фанни? — сказалъ м-ръ Домби. — Съ нею что длается?

— Ничего, милый Павелъ, — отвчала Луиза, — ршительно ничего, поврь мн, такъ-таки иросто ничего. Небольшое изнуреніе, истощеніе силъ, но ничего такого, что я вытерпла съ моимъ Жоржемъ или Фридерикомъ. Стоитъ ей немножко потерпть, — вотъ и все. О, если бы Фанни была Домби! Но я не сомнваюсь и даже уврена, что она сдлаетъ это усиліе, котораго отъ нея требуютъ: вдь она знаетъ, какъ это необходимо. — Ахъ, милый Павелъ, я вся взволнована, и дрожь проняла меня съ ногъ до головы: это глупо, очень глупо; но что длать? Ужъ я такъ создана. Вели мн, пожалуйста, дать рюмку вина и перекусить что-нибудь. Я думала, что совсмъ упаду на лстниц, когда выбжала отъ Фанни и посмотрла на нашего крошечнаго пвунчика.

За этими словами, вызванными живйшимъ воспоминаніемъ о ребенк, послышалась скромная походка, и кто-то слегка постучался въ дверь.

— М-съ Чиккъ, — проговорилъ ласковый женскій голосъ, — какъ вы себя чувствуете, моя милая?

— Любезный Павелъ, — тихонько сказала Луиза, вставая со стула, — это миссъ Токсъ, прекрасная, преинтересная двица: мн никогда бы не быть безъ нея здсь! Миссъ Токсъ, рекомендую вамъ — братъ мой, м-ръ Домби; Павелъ, милый Павелъ, — рекомендую: моя искренняя пріятельница, мой лучшій другъ — миссъ Токсъ.

Отрекомендованная интересная двица была длинная, сухощавая фигура съ такимъ увядшимъ лицомъ, какъ-будто щеки ея были когда-то натерты линючей краской, и эта краска мгновенно сбжала отъ дйствія воды и солнечныхъ лучей. Зато ее можно было назвать настоящей розой учтивости и добродушія. Отъ продолжительной привычки вслушиваться во все, что при ней говорили, и внимательно всматриваться въ физіономію собесдниковъ, какъ-будто было y ней намреніе неизгладимо запечатлть въ душ ихъ портреты, голова ея совершенно склонилась на одну сторону. Ея руки получили судорожную привычку подниматься сами собою въ знакъ невольнаго удивленія; въ глазахъ постоянно отражалось это же чувство. Голосъ ея былъ самый нжный и вкрадчивый; на самой переносиц услась y нея небольшая шишка, и огромный орлиный носъ ея, по этой причин, никогда не вздергивался кверху.