Домби и сын

Самъ м-ръ Брогли былъ мокроглазый, розолицый, жестковолосый, весьма дюжій мужчина, надленный отъ природы значительнымъ запасомъ расторопности и смтливости, столь необходимыхъ при его гуманическихъ занятіяхъ. Какъ Марій на развалинахъ Карагена, возсдалъ онъ на развалинахъ чужого счастья, очень веселый и довольный судьбой, неизмнно къ нему благосклонной во всхъ начинаніяхъ и предпріятіяхъ. По временамъ онъ заглядывалъ въ лавку Соломона понавдаться насчетъ длишекъ многоуважаемаго мастера всхъ морскихъ инструментовъ, и Вальтеръ вообще зналъ его довольно, чтобы раскланиваться съ нимъ при встрч на улицахъ. Знакомство съ маклеромъ самого Соломона Гильса тоже не простиралось дале этой шапочной дружбы, и потому Вальтеръ былъ оченъ изумленъ, когда, врный своему общанію, забжалъ изъ конторы въ лавку и увидлъ м-ра Брогли; глубокомысленно сидящаго въ гостиной съ руками въ карманахъ.

— Здравствуй, дядя Соль! — сказалъ Вальтеръ, — какъ ты теперь себя чувствуешь?

Старикъ неподвижно сидлъ на противоположной сторон стола съ очками на глазахъ (а не на лбу, какъ обыкновенно) и въ глубокомъ раздумьи. При вход племянника, онъ приподнялъ голову и безмолвно указалъ на маклера. Вальтеръ отороплъ.

— У васъ дла съ моимъ дядей, сэръ? — спросилъ он, едва переводя духъ.

— Не безпокойтесь, важнаго ничего нтъ, — отвчалъ м-ръ Брогли.

Вальтеръ въ безмолвномъ изумленіи смотрлъ на маклера и на дядю.

— Вотъ видите ли, — сказалъ м-ръ Брогли, — за вашимъ дядюшкой небольшой должокъ, триста семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ съ небольшимъ. Срокъ-то, знаете, прошелъ, и y меня документецъ. Надо съ вашего позволенія вступить во владніе.

— Во владніе! — вскричалъ Вальтеръ, поводя глазами вокругъ комнаты,

— Да, — чжазалъ м-ръ Брогли вкрадчивымъ голосомъ, бросая дружелюбные взоры, — вы не безпокойтесь, пожалуйста. Мы сдлаемъ теперь опись этимъ вещицамъ, и больше ничего; сами сдлаемъ, полюбовно и безъ шуму. Вы видите, я пришелъ безъ полиціи — зачмъ намъ полиція? обойдемся и безъ нея. Вы меня знаете.

— Ахъ, дядюшка! — пролепеталъ Вальтеръ.

— Милый Валли! — сказалъ дядя, — первый разъ Богъ послалъ на меня такое несчастье, a я уже старткъ и всю жизнь прожилъ честно.

Съ этими словами онъ сбросилъ очки, потому что безполезно было скрывать свое волненіе, закрылъ рукой глаза и заплакалъ навзрыдъ, проливая слезы на свой кофейный жилетъ. Вальтеръ, въ свою очередь, первый разъ въ жизни увидлъ ужасающую картину рыдающаго старика. Онъ оцпенлъ и долго не могь произнести ни одного слова.

— Дядюшка, милый дядюшка! — проговорилъ онъ, наконецъ. — Не плачь, о, Бога ради, не плачь! успокойся! — м-ръ Брогли, что мн длать?

— Я бы совтовалъ вамъ, — сказалъ м-ръ Брогли, — пріискать какого-нибудь пріятеля и переговорить сь нимъ.

— Именно такъ! — вскричалъ Вальтеръ, ухватившись за эту мысль, какъ за послднюю надежду, — благодарю васъ, сэръ. Дядюшка, я сію минуту побгу къ капитану Куттлю и мигомъ ворочусь назадъ. A вы, г. маклеръ, поберегите старика, сдлайте милость; утшьте его, какъ можете. Не отчаивайся, дядюшка! Богъ дастъ, все сойдетъ съ рукъ.

Съ этими словами Вальтеръ, не слушая больше старика, опрометью бросился изъ комнаты и, забжавъ на минуту въ контору извиниться, подъ предлогомъ внезапной дядиной болзни, помчался во всю прыть къ жилищу капитана Куттля.

Вс предметы въ глазахъ его приняли иной видъ, когда онъ бжалъ по шумнымъ улицамъ города. Телги, омнибусы, дороги, кареты, дилижансы, пшеходы, — все это двигалось, толкалось, шумло, какъ и всегда; но бда, обрушившаяся на деревяннаго мичмана, представляла эти предметы въ какомъ-то странномъ и новомъ свт. Дома и магазины были вовсе не то, что прежде, и Вальтеръ читалъ на стнахъ огромныя буквы маклерскаго документа. М-ръ Брогли угораздился со своимъ обвинительнымъ актомъ взгромоздиться на самыя церкви, потому-что главы ихъ поднимались къ облакамъ съ какимъ-то необыкновеннымъ видомъ. Самый горизонтъ удивительно измнился, не отъ облаковъ, разумется, a вслдствіе судебной описи имущества въ магазин мастера всхъ морскихъ инструментовъ.