Домби и сын

Получивъ на этотъ счетъ предварительныя свднія огь м-съ Пипчинъ, майоръ скоро завидлъ вдали Павла и Флоренсу съ величавымъ джентльменомъ, въ которомъ, разумется, не трудно было угадать ихъ отца. Онъ полетлъ къ нимъ на всхъ парусахъ и втолкнулъ молодого Байтерстона въ самую середину маленькой эскадры, такъ, что бдный мученикъ м-съ Пипчинъ поневол долженъ былъ вступить въ разговоръ съ своими товарищами. Майоръ остановился, и любуясь на дтей, съ изумленіемъ припомнилъ, что онъ, кажется, имлъ удовольствіе ихъ видть и говорить съ ними на Княгининомъ Лугу y своей добрйшей сосдки миссъ Токсъ. При этомъ онъ очень кстати замтилъ, что Павелъ чертовски умный мальчикъ и спросилъ, помнитъ ли онъ своего стараго друга, Джозъ Багстока, майора; но не дожидаясь отвта, тотчасъ же обратился къ м-ру Домби.

— Мн бы надобно прежде всего вамъ засвидтельствовать мое глубокое почтеніе, сэръ, но что же прикажете длать? мой маленькій другъ длаетъ изъ меня настоящаго ребенка. Старый солдатъ, сэръ, майоръ Багстокъ, къ вашимъ услугамъ, не стыдится въ этомъ признаться, особенно передъ вами, сэръ, счастливйшимъ изъ отцовъ.

Здсь майоръ снялъ шляпу и отвсилъ низкій поклонъ.

— Чертъ меня побери, — вскричалъ онъ потомъ съ величайшимъ воодушевленіемъ, — я завидую вамъ, сэръ, чрезвычайно завидую. — Тутъ онъ какъ-будто одумался и прибавилъ: — извините стараго солдата за вольное обращеніе.

М-ръ Домби просилъ не безпокоиться.

— Старый служака, сэрь, — продолжалъ майоръ, — окуренный дымомъ, закаленный въ бою, обожженный солнцемъ, избитый временемъ, дряхлый инвалидный песъ, майоръ Багстокъ, сэръ, сметъ надяться, что его не осудитъ такой почтенный, именитый мужъ, какъ м-ръ Домби. Я, конечно, имю счастье говорить съ мромъ Домби?

— Точно такъ. Имю честь рекомендоваться недостойнымъ представителемъ этой фамиліи, господинъ майоръ, — смиренно отвчалъ м-ръ Домби.

— Фамилія, охъ, какая фамилія! — сказалъ майоръ, — Домби — именитые люди во всей Англіи! Это, сэръ, скажу я вамъ, такая фамилія, которую знаютъ и съ почтеніемъ призносятъ во всхъ англійскихъ колоніяхъ. Да, сэръ, Домби — именитые люди: это берусь я вамъ доказать письменно, даже печатно, коль хотите. О, сэръ, y меня бойкое перо: я все докажу. Фамилія Домби — великая фамилія, которую должно произносить не иначе какъ съ уваженіемъ и гордостью. Джозефъ Багстокъ не льститъ, сэръ, да и не уметъ льстить. Его королевское высочество герцогь йоркскій не разъ изволилъ говорить, что майоръ Джозъ прямой человкъ, никогда не льститъ и при всякомъ случа говоритъ правду. Да, сэръ, истина для меня дороже всего; за истину я пойду въ огонь и въ воду. Домби! Доммби! Это, скажу я вамъ, именитые люди, убей меня Богь, именитые люди древнйшаго рода! — заключилъ майоръ самымъ торжественнымъ тономъ.

— Вы слишкомъ добры, г. майоръ, — возразилъ м-ръ Домби, — наша фамилія, быть можетъ, не заслуживаетъ такой высокой чести.

— Нтъ, сэръ, — сказалъ майоръ — вотъ и маленькій мой другь засвидтельствуетъ, что майоръ Багстокъ прямой человкъ, старый козырь, сэръ, который всегда и везд ржетъ правду-матку. Этотъ мальчикъ сэръ, — сказалъ майоръ тихимъ голосомъ, — будетъ жить въ исторіи. Мальчикъ этотъ, скажу я вамъ, необыкновенное произведеніе. Берегите его, м-ръ Домби, какъ зницу ока.

М-ръ Домби намекнулъ, что понимаетъ свои обязанности въ отношеніи къ сыну.

— A вотъ, сэръ, — продолжалъ майоръ доврчивымъ тономъ, толкая палкой молодого Байтерстона, — рекомендую вамъ этого мальчишку. Сынъ Байтерстона изъ Бенгаліи. Я и отець его были закадычными друзьями. Служили въ одномъ полку. Куда бы вы ни пошли, сэръ, вамъ везд прожужжали бы уши о Бил Байтерстон и Джо Багсток. A взгляните-ка на него, сэръ: вдь дуракъ, пошлый дуракъ! Вы думаете, я не вижу его недостатковъ? Помилуй Богъ!

М-ръ Домби взглянулъ на оклеветаннаго Байтерстона, о которомъ, по-крайней мр, онъ зналъ столько же, сколько и самъ майоръ, видвшій его въ первый разъ, и воскликнулъ ласковымъ тономъ:

— Неужто?

— Я вамъ говорю, — подтвердилъ майоръ, — онъ набитый дуракъ. Джозефъ Багстокъ, сэръ не былъ никогда ни подлымъ льстецомъ, ни подлйшимъ порицателемъ беззащитныхъ людей. Сынъ моего стараго друга Биля Байтерстона изъ Бенгаліи, скажу я вамъ, дуракъ отъ природы, сэръ.

Затмъ майоръ захохоталъ изо всей мочи, такъ что лицо его почернло.

— Мой маленькій другъ, — спросилъ онъ потомъ, — конечно, назначенъ для публичной школы?

— Я еще не ршился, — отвчалъ м-ръ Домби, — впрочемъ, не думаю: y него здоровье слишкомъ слабое.

— Это другое дло, — сказалъ майоръ, — если онъ слабъ здоровьемъ, такъ нечего и толковать о публичныхъ школахъ. Вы правы, сэръ. Для учебныхъ заведеній нужно желзное здоровье, свинцовая грудь. Тамъ, скажу я вамъ, безъ всякой жалости мучатъ бдныхъ дтей. Бывало, насъ жарили на медленномъ огн и вывшивали вверхъ ногами изъ оконъ третьяго этажа. Джой Багстокъ прошелъ сквозь огонь и воду: все знаетъ, все испыталъ. Бывало, его возьмутъ за каблуки, да и стянутъ изъ окошка: виситъ, бдняга, минутъ тринадцать, даже больше!