Домби и сын

— Такъ вамъ кажется, что ему лучше? — спросилъ д-ръ Блимберъ.

— Значительно лучше, — отвчалъ лкарь какимъ-то двусмысленнымъ тономъ.

Павелъ углубился въ размышленіе насчетъ того, что бы такое думалъ аптекарь, такъ загадочно отвтившій на два вопроса д-ра Блимбера. Но когда аптекарь, уловившій взоръ маленькаго паціента, бросилъ на него ободрительную и дружескую улыбку, Павелъ тоже разсялся и уже боле не предпринималъ своего заоблачнаго путешествія.

Весь этотъ день онъ пролежалъ въ постели, дремалъ, грезилъ и по временамъ смотрлъ на м-ра Тутса; но на другое утро онъ всталъ очень рано, спустился съ лстницы во второй этажъ, вошелъ въ залу, остановился передъ часами и… вотъ чудесато! — часы уже не спрашивали боле: "Ка-ко-въ-мой-ма-лень-кій-другъ". Циферблатъ былъ снятъ, и часовой мастеръ, стоявшій на передвижной лстниц, засовывалъ какіе-то инструменты во внутренность машины. Это обстоятельство ужасно удивило Павла: онъ слъ на нижней ступеньк подвижной лстницы и принялся наблюдать очень внимательно за всми операціями, взглядывая по временамъ на циферблатъ, который какъ будто за что-то косился на него со стны.

Часовой мастеръ былъ человкъ ласковый и не замедлилъ спросить Павла, какъ его здоровье, на что Павелъ тоже не замедлилъ отвтить, что, кажется, его находятъ не слишкомъ здоровымъ, а, впрочемъ, ничего. Когда такимъ образомъ разговоръ начался, Павелъ надавалъ мастеру множество вопросовъ насчетъ колокольнаго звона и боя часовъ. Нужно было знать, стоитъ ли кто на колокольн по ночамъ, когда бьютъ часы, или часовой колоколъ приводится въ движеніе самъ собою, и какъ все это устроено? Отчего это колокола иначе звонятъ при похоронахъ, и совсмъ иначе на свадьб, или они звонятъ одинаково, a это только такъ кажется, и почему именно такъ кажется? "А не лучше ли было бы, — спросилъ еще Павелъ, — измрять время сожиганіемъ свчъ, какъ хотлъ это сдлать король Альфредъ? Вы вдь знаете короля Альфреда?" — Часовщикъ отвчалъ, что не знаетъ, но думаетъ, однако-жъ, что это было бы очень дурно, потому-что тогда нечмъ было бы жить часовымъ мастерамъ. Вообще бесда была очень интересная, и Павелъ продолжалъ длать наблюденія до тхъ поръ, пока циферблатъ не пришелъ въ свое обыкновенное положеніе. Часовщикъ положилъ свои инструменты въ корзину, раскланялся съ любознательннымъ собесдникомъ и, выходя изъ дверей, не преминулъ сдлать замчаніе: "Какой странный мальчикъ! чудакъ, да и только!" Павелъ хорошо разслышалъ эти слова.

— Что это они вс сговорились называть меня чудакомъ! — сказалъ онъ. — Чудакъ да чудакъ, — ршительно не понимаю!

Не имя теперь уроковъ, онъ часто объ этомъ размышлялъ, и конечно размышлялъ бы еще чаще, если бы другіе предметы не лежали y него на душ. Ему было о чемъ думать.

Прежде всего — Флоренса прідетъ на балъ. Флоренса увидитъ, что вс мальчики его любятъ, и это будетъ очень пріятно Флоренс. Это было главной темой его размышленій. Пусть Флоренса узнаетъ, что вс джентльмены ласковы съ нимъ и добры, что онъ сдлался ихъ маленькимъ любимцемъ: тогда она станетъ думать, что онъ не слишкомъ станетъ тужить, когда посл каникулъ его опять повезутъ въ пансіонъ.

Повезутъ опять! Разъ пятьдесятъ въ этотъ день заходилъ онъ въ свою комнатку, собиралъ книги, тетради, лоскутья, каждую бездлицу, и все это увязывалъ, укладывалъ, упаковывалъ, чтобы взять домой. Ни малйшей мысли о возвращеніи назадъ, ни малйшаго приготовленія къ этому и, думая о конц каникулъ, онъ только останавливался на Флоренс!

Проходя по верхнимъ комнатамъ, онъ думалъ, какъ он опустютъ, когда не будетъ его, и сколько потомъ еще пройдетъ безмолвныхъ дней, недль, мсяцевъ, годовъ между этими стнами. Кто то заступитъ его мсто? Найдется ли когда-нибудь еще такой же мальчикъ, какъ и онъ?

Онъ думалъ о портрет, висвшемъ на стн, который всегда какъ-то задумчиво смотрлъ на Павла, когда онъ проходилъ мимо, и если случалось, что онъ проходилъ съ товарищемъ, портретъ — чудное дло! — смотрлъ только на него одного. Много онъ думалъ объ этомъ и почти въ то же время размышлялъ еще объ одной картин, прелестной, удивительной картин, гд, среди группы различныхъ фигуръ, Павелъ зналъ только одну женщину, нжную, кроткую, сострадательную, съ какимъ-то чуднымъ свтомъ вокругъ головы. Эта женщина тоже какъ будто смотрла на Павла и всегда указывала ему наверхъ.

Въ своей спальн, облокотившись на окно, онъ тоже думалъ безпрестанно, и его мысли смняли одна другую, какъ морскія волны, которыя онъ по прежему наблюдалъ съ одинаковымъ вниманіемъ. Гд живутъ эти дикія птицы, что летаютъ надъ моремъ въ бурную погоду? Отчего зарождались облака, и куда они спшили, перегоняя одно другое? Откуда брался втеръ, и куда онъ шелъ? Берегъ, ио которому они такъ часто гуляли съ Флоренсой и наблюдали море, и говорили о многихъ вещахъ, останется ли такимъ же, когда ихъ не будетъ, или онъ опустетъ? A если бы Флоренса гуляла здсь одна, и они бы разлучились, о чемъ и какъ бы стала она думать и что бы всего больше ее занимало?