Домби и сын

— Очень хорошо, — отвчалъ Павелъ.

— Какой умненькій мальчикъ! — воскликнулъ сэръ Барнетъ Скеттльзъ. — Сынъ, — продолжалъ онъ, обращаясь къ молодому Скеттльзу, который между тмъ съ величайшимъ аппетитомъ изволилъ кушать сладкій пирогъ съ изюмомъ, въ вознагражденіе за будущія лишенія въ докторскомъ пансіон, — сынъ, познакомься съ молодымъ джентльменомъ. Это такой джентльменъ, съ которымъ ты можешь и долженъ познакомиться.

— Какое милое личико! Что за глазки! Что за локончики! — восклицала леди Скеттльзъ, лорнируя Флоренсу съ ногъ до головы.

— Сестра моя, Флоренса Домби, — сказалъ Павелъ, рекомендуя.

Скеттльзы ощущали теперь неизреченное наслажденіе, и такъ какъ леди Скеттльзъ, съ перваго взгляда почувствовала къ Павлу материнскую привязанность, то вся компанія поспшила отправиться въ залу. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ велъ Флоренсу, a молодой Скеттльзъ шелъ позади.

Молодой Скеттльзъ недолго оставался въ неизвстности, потому что д-ръ Блимберъ вывелъ его изъ-за угла и заставилъ танцовать съ Флоренсой. Павлу показалось, что дикій мальчикъ вовсе не чувствовалъ себя счастливымъ отъ этой компаніи и даже будто бы на что-то сердился; но когда леди Скеттльзъ, играя веромъ, сообщила миссъ Корнеліи Блимберъ, что сынокъ ея просто безъ ума отъ этого ангельчика, миссъ Домби, Павелъ заключилъ, что молодой Скеттльзъ, упоенный блаженствомъ, не могъ выразить своихъ впечатлній вншними знаками.

Удивительнымъ показалось Павлу, отчего никто не хотлъ занимать его мста на соф между подушками, и отчего молодые джентльмены, при вход его въ залу, поспшили дать ему дорогу и указать на прежнее мсто. Замтивъ, что маленькій Домби съ наслажденіемъ смотрлъ на танцующую сестру, они распорядились такъ, что никто не заслонялъ передъ нимъ Флоренсы, и онъ могъ свободно слдить за нею глазами. Вс гости, даже посторонніе, были такъ ласковы, что бепрестанно подходили къ нему и спрашивали, какъ онъ себя чувствуетъ, не болитъ ли y него головка, не усталъ ли онъ? Павелъ благодарилъ отъ души и, расположившись на соф вмст съ м-съ Блимберъ и леди Скеттльзъ, чувствовалъ себя совершенно счастливымъ, особенно когда Флоренса, посл каждаго танда, садилась подл него и разговаривала.

Флоренса съ большой охотой вовсе оставила бы танцы, чтобы весь вечеръ просидть подл брата, но Павелъ непремнно хотлъ, чтобы она танцовала, говоря, что это ему очень пріятно. И онъ говорилъ правду: его сердце трепетало отъ радости, и личико пылало яркимъ румянцемъ, когда онъ видлъ, какъ вс любуются Флоренсой и приходятъ отъ нея въ восторгь.

Обложенный подушками на своемъ высокомъ сдалищ, Павелъ могъ видть и слышать почти все, что вокругъ него происходило, какъ будто весь этотъ праздникъ былъ устроенъ исключительно для его забавы. Между прочимъ, онъ замтилъ, какъ м-ръ Бапсъ, танцмейстеръ, подошелъ къ г. члену нижняго парламента и спросилъ его точь въ точь, какъ м-ра Тутса:

— A какъ вы думаете, сэръ, насчетъ сырыхъ матеріаловъ, которые привозятъ изъ-за границы въ обмнъ за наше золото: что съ ними длать?

Павелъ дивился и очень хотлъ знать, почему этотъ предметъ такъ сильно занималъ м-ра Бапса. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ очень много и очень мудрено разсуждалъ о предложенной матеріи, но, казалось, не удовлетворилъ м-ра Бапса.

— Все это такъ, — сказалъ м-ръ Бапсъ, — я совершенно согласенъ съ вами сэръ, однако-жъ, если предположить, что Россія запрудитъ наши гавани своимъ саломъ, тогда что?

Сэръ Барнетъ Скеттльзъ былъ совершенно озадаченъ этимъ неопредленнымъ возраженіемъ, однако-жъ, скоро опомнился и, покачавъ головой, сказалъ:

— Ну, тогда, конечно, намъ придется усилить производство хлопчатой бумаги.

М-ръ Бапсъ не сдлалъ боле никакихъ замчаній и поспшилъ къ своей супруг, которая между тмъ съ большимъ вниманіемъ разсматривала нотную книгу джентльмена, игравшаго на арф. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ, не сомнваясь, что бывшій его собесдникъ — очень замчательная особа, обратился къ д-ру Блимберу съ вопросомъ:

— Скажите, пожалуйста, докторъ, господинъ этотъ, вроятно, служитъ въ департамент вншней торговли?

— О, нтъ, — отвчалъ д-ръ Блимберъ, — нтъ, это нашъ профессоръ…

— Статистики или политической экономіи? — замтилъ сэръ Барнетъ Скеттльзъ.

— Не совсмъ такъ, — сказалъ докторъ Блимберъ, подпирая рукою подбородокъ.

— Ну, такъ нтъ сомннія, онъ занимается вычисленіемъ математическихъ фигуръ или чего-нибудь въ этомъ род?

— Именно фигуръ, — сказалъ д-ръ Блимберъ, — да только не въ этомъ род. М-ръ Бапсъ, смю доложить вамъ, нашъ профессоръ танцевъ, превосходнйшій человкъ въ своемъ род.

Сэръ Барнетъ Скеттльзъ нахмурился, разсвирплъ и, подойдя къ своей супруг, сказалъ очень явственно, что господинъ, съ которымъ онъ говорилъ, пре-без-сты-д-нй-шій наглецъ въ своемъ род. Павелъ никакъ не могъ постигнуть, отчего сэръ Барнетъ Скеттльзъ перемнилъ такъ скоро свое мнніе о м-р Бапс, котораго ему отрекомендовали, какъ превосходнйшаго человка въ своемъ род.