Домби и сын

— Прощай, мой маленькій другь, — отвчалъ докторъ.

— Я вамъ очень обязанъ, сэръ, — продолжалъ Павелъ, наивно всматриваясь въ задумчивое лицо доктора. — Прикажите, сдлайте милость, беречь Діогена.

Діогеномъ звали цпную собаку, которая во всю жизнь одного только Павла удостоила своей искренней довренности. Докторъ общалъ покровительство Діогену, и Па. велъ поблагодарилъ его отъ души. Потомъ, прощансь съ м-съ Блимберъ и Корнеліей, омъ такъ много обнаружилъ искренняго чувства и дтской любви, что м-съ Блимберъ совсмъ забыла шепнуть кое-что леди Скеттльзъ насчетъ Цицерона, хотя это намреніе тревожило ее цлый вечеръ. Корнелія взяла своего питомца за об руки и сказала:

— Домби, Домби, ты всегда былъ моимъ любимымъ ученикомъ. Прощай, дружокъ. Благослови тебя Богь!

— A я считалъ ее такою жестокою! — подумалъ Павелъ. — Какъ легко ошибиться!

Вдругъ молодые джентльмены зажужжали: "Домби узжаетъ! маленькій Домби узжаетъ!", и все изъ танцовальной залы двинулось по лстниц за Павломъ и Флоренсой, не исключая самого д-ра Блимбера съ его семействомъ. М-ръ Фидеръ, по этому поводу, сказалъ очень громко, что такой чести, сколько онъ помнитъ, еще не удостаивался ни одинъ изъ прежнихъ молодыхъ джентльменовъ, хотя, быть можетъ, глинтвейнъ на этотъ разъ слишкомъ помрачалъ память м-ра Фидера. Лакеи, подъ предводительствомъ буфетчика, вс выбжали провожать маленькаго Домби, и даже подслповатый малый, видимо растаялъ, когда началъ укладывать книги и сундуки въ коляску, отправлявшуюся въ замокъ м-съ Пипчинъ.

Даже вліяніе нжной страсти на сердца молодыхъ джентльменовъ — a они вс до одного влюбились въ Флоренсу — не могло удержать ихъ отъ выраженія восторговъ при прощаніи съ маленькимъ Домби. Они пожимали ему руки, махали шляпами, и каждый кричалъ: "Домби, не забывай меня!" Такіе взрывы чувствительности были необыкновеннымъ явленіемъ между этими юными Честерфильдами {Слово «Честерфильдъ» употреблено здсь въ смысл свтскаго модника, льстеца. Есть въ англійской литератур книги: "The letters of Lord Chesterfield to his son", — "Письма Лорда Честерфильда къ своему сыну". Здсь авторъ между прочимъ рекомендуетъ скрывать свои настоящія чувства и считаетъ притворство необходимою добродтелью всякаго молодого человка. Книга пользуется въ Англіи такою популярностью, что недавно одинъ лондонскій портной, рекомендуя въ своемъ пуф прилично одваться, подкрпилъ свои доказательства огромной цитатой изъ писемъ Честерфильда. Прим. перев.}. Когда Флоренса на крыльц окутывала брата, Павелъ шепталъ: "Слышишь ли ты, милая? рада ли ты? забудешь ли ты это?" И глаза его искрились живйшимъ восторгомъ, когда онъ произносилъ эти слова.

Усаживаясь въ карету, Павелъ еще разъ взглянулъ на многочисленную толпу, которая его провожала, и теперь вс предметы закружились и запрыгали передъ нимъ, какъ будто онъ смотрлъ черезъ стекла зрительной трубки, колебавшейся въ его рукахъ. Потомъ онъ забился въ темный уголъ кареты и крпко прижался къ Флоренс. Вся эта сцена трогательнаго прощанья представлялась ему какимъ-то сновидніемъ, тревожнымъ и вмст чрезвычайно пріятнымъ, и когда впослдствіи онъ думалъ о д-р Блимбер, онъ всегда воображалъ его не иначе, какъ стоявшимъ на крыльц при прощаньи съ своимъ маленькимъ другомъ.

Но, кром доктора, другая фигура рисовалась иередъ маленькимъ Павломъ, фигура м-ра Тутса, который совершенно неожиданно открылъ одно изъ оконъ кареты, просунулъ голову и спросилъ: "Домби здсь?" Прежде, чмъ успли отвчать, онъ скрылся и захохоталъ самымъ дружелюбнымъ образомъ. Но этимъ еще не окончилось. Когда карета уже тронулась съ мста, м-ръ Тутсъ подскочилъ съ другой стороны и, опять просунувъ голову черезъ окно, тмъ же тономъ спросилъ: "Домби здсь?" И потомъ онъ мгновенно исчезъ, заливаясь тмъ же дружелюбнымъ хохотомъ.

Какъ Флоренса смялась! Павелъ часто вспоминалъ объ этой сцен и самъ смялся отъ всего сердца.

Но на другой и въ слдующіе дни произошло много такихъ вещей, которыя посл воображенію Павла представлялись въ самомъ тускломъ свт. Прежде всего онъ никакъ не могъ понять, зачмъ они продолжали жить y м-съ Пипчинъ вмсто того, чтобы хать домой, зачмъ онъ лежалъ въ постели, и Флоренса всегда сидла подл него. Приходилъ ли къ нему въ комнату отецъ, или онъ только видлъ на стн чью-то высокую тнь? Правда ли, что лкарь говорилъ — или это пригрезилось — что если бы взяли мальчика домой прежде дтскаго бала, на которомъ онъ испыталъ слишкомъ сильныя потрясенія, то, вроятно, онъ не завянулъ бы такъ скоро?

Ему казалось также, что онъ говаривалъ сестр: "Охъ, Флой, возьми меня домой; не покидай меня"! А, впрочемъ, можетъ быть, и это пригрезилось. Только кажется, будто онъ слышалъ свои собственныя слова: "Подемъ домой, Флой, подемъ"!