Домик на дереве

– Ну, спасибо. – Гриша убрал в глубокий карман пачку сигарет и встал из-за стола, направившись к выходу. – Приятно было с тобой пообщаться. Спасибо, что выслушал.

– Спасибо, что рассказал о себе. Утолил мое любопытство.

– Н-да… каждый получил то, что хотел. Так?

– Наверное.

Наступило молчание.

– Ты еще придешь? – наконец решился спросить я.

– Ничего не буду обещать.

– Ты знай, что в этом домике тебе всегда рады.

– Учту. – Мы одновременно улыбнулись друг другу. – Ну, пока.

– Пока.

Мы пожали друг другу руки и разбежались в разные стороны, окрыленные внезапно зародившейся дружбой.

***

Я не пошел домой после долгого разговора с Гришей; во мне все бурлило и просилось наружу; мне до жути, до легкого головокружения, хотелось поделиться с Настей тайной жизни «экс-дитя», даже несмотря на то, что время предательски торопилось, раскручивая стрелки; до девяти часов оставалось чуть больше двадцать минут – но я решил рискнуть, была ни была.

Настя была дома и, судя по ее удивленному выражению лица, она не ожидала меня увидеть.

– Привет.

– Здоровались уже, – ворчливо напомнила она, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Я только сейчас, глядя на Настю, вспомнил о нашей сегодняшней ссоре, которая со свистом вылетела из моей головы, словно ее никогда и не было; Настя, к сожалению, и не думала забывать об этом, поэтому продолжала на меня обижаться. – Чего пришел?

– Ты занята?

– Смотря для чего…

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Это сейчас ты не хочешь… А вот когда ты узнаешь, что сегодня со мной приключилось, ты точно передумаешь.

– Саша, я устала и хочу полежать. Так что…

– Подожди, – перебил ее я. Выждал мгновение и сказал. – Я разговаривал с «Дитем тьмы».

– Что? – Она подозрительно взглянула на меня; не поверила.

– Когда вы ушли, он пришел. Во сколько вы ушли?

– В половине пятого я была дома.

– Все это время я был в домике и слушал того, кого мы величали «Дитем тьмы». Его, между прочим, зовут Гриша. Он все мне рассказал.

– Ты не врешь…

– И не собирался. – Я взглянул на часы; я потерял драгоценные минуты на ненужные объяснения. – Так ты хочешь узнать: кто он и почему скрывается от людского мира?

– Хочу. – Она зашла в дом. – Пойдем. Чего ждешь-то?

– Ждал приглашения.

Мы поднялись к ней в комнату, обклеенную однотонными бледно-розовыми обоями и обставленную красивой белой мебелью, хорошо гармонирующей со светлыми тюлями и деревянным полом, окрашенным в цвет «молочного дуба».

Мы сели на ее заправленную пледом кровать, с одной стороны которой стояла прикроватная тумбочка, к ней примыкал невысокий шкаф, загроможденный сверху мягкими игрушками, с другой – письменный стол, на котором был идеальный порядок. В комнате играла музыка, льющаяся из старенького магнитофона.

– Красиво у тебя в комнате, – сделал я комплимент Насте, но та его не оценила и даже не удосужилась мне что-то сказать в ответ; промолчала.

– Ты начнешь рассказывать или так и будешь рассматривать мою комнату?

– Пожалуй, начну. Не буду лишний раз тебя нервировать.

Я не успел рассказать до девяти, потому что на меня нескончаемым потоком лились Настины вопросы, невесть откуда появляющиеся в ее голове; она была мастером составлять, рождать вопросы, буквально из воздуха, из ничего. Если бы Гриши, предположим, исповедался не мне, а Насте, то их разговор затянулся бы на несколько дней и столько же ночей. Не меньше.

– Почему мы сразу не догадалась, что он армяхин? – Настя теребила рукой косу, которая лежала на ее груди.

– Тише, – предупредил ее я. – Вдруг услышат твои родители?

– Не услышат.

– В таком гриме, который он наносит на лицо, шышь догадаешься, – изрек я. И добавил. – Он, Гришка, славный, несмотря на то, что он армяхин. Он такой же, как мы: не лучше и не хуже нас, это точно. Только вот его судьбе не позавидуешь. Ему тяжело пришлось.

– Но… он армяхин – враг Империи.

– Для меня он не враг.

– Снова ты начал.

– Меня не исправить.

– Ты не боишься, что тебя поймают, когда ты будешь с ним общаться?

– Боюсь.

– И все равно хочешь с ним дружить?

– Да, – утвердительно ответил я. – Мне его жаль. У него никого нет. Совсем никого. Почему я должен отказываться от дружбы из-за каких-то там непонятных законов, придуманных взрослыми?

– У меня есть такое чувство. Не знаю… что все это плохо кончится.

– Настя, ты мне лучше скажи, ты сохранишь наш сегодняшний разговор в тайне?

– Сохраню.

– Обещаешь.

– Обещаю.

– Спасибо. – Я взглянул на часы и мне в разы поплохело. Уже пятнадцать минут десятого! Уже опоздал. – Надо бежать домой.

– Подожди.

Настя взяла меня за руку и притянула к себе, да так близко, что наши губы на мгновение ока сомкнулись в поцелуе. Я закрыл глаза и открыл их только тогда, когда она отстранилась от меня и сказала, смущаясь и краснея, чтобы я топал домой.

Я, окрыленный и немного сбитый с толку, кивнул головой и прыгучей походкой пошел домой, не веря, что впервые в жизни поцеловался с девчонкой; это оказалось не так плохо, как я думал; даже приятно; ее губы были сладкими, как ваниль и нежными, как лепестки роз.

Часть 2

Глава 1