Домой

– Пеку! Одно название, что пеку, и одно название, что хлеб! Это ж уметь надо. Пироги – могу, думала, считай одно и то же… на-ко, Володенька, попробуй вот кусочек.

Володя взял еще горячий кусок хлеба, прожевал.

– Вкусно, Дунечка, очень.

– Тебе, Володя, все вкусно, такой ты непритязательный. Да и уважительный такой… еще будешь? Маслицем помазать?

Володя взял резиновый кислый хлеб с маслом и пошел к себе в комнату. Мамы дома нет, замечания никто не сделает.

Раздался звонок, Володя поспешно сунул остатки хлеба в рот, облизал пальцы. Мама заглянула в комнату:

– Ты уже дома? А Эля вернулась?

– Нет еще. Мамочка, где ты была?

– Прошлась по магазинам… Анюта гуляет?

– Да, наверное. Я их не видел… Мамочка, а что такое на улицах?

Мама, не расслышав, закрыла дверь. Володя достал учебники, сел за уроки. Услышав в коридоре папин голос, он выскочил в коридор:

– Папа! А ты почему так рано?

Отец мельком глянул на него:

– Из дома не выходить. Соня, пойдем поговорим.

Володя посмотрел вслед родителям и пошел к себе. Из дома не выходить… что такое с папой, даже не поздоровался!

Он потолкался по комнате, потом вышел в коридор и столкнулся с отцом.

– Папа, что случилось?

– Волнения в городе, сынок. Нет хлеба.

Володя пожал плечами. Что значит – не хлеба? Не привезли, так привезут завтра. И потом – есть мука, вот Дуняша сегодня испекла хлеб.

Отец посмотрел на него:

– Другое дело, что все это, конечно, надо менять.

– Что?

– Да ничего. Иди к себе, Володя, читай. Уроки сделал?

– Конечно, – уныло ответил мальчик и поплелся к себе.

На следующий день после уроков он заскочил в лавку. Арсений Васильевич сидел около прилавка, Николай стоял рядом и горячо говорил:

– Вот и подними цены, Арсений! Что такого? Сейчас за любые деньги муку твою купят, тебе что, денег не надо?

Арсений Васильевич молчал. Володя поздоровался, Николай повернулся:

– Володя, ты бы шел, погулял. У нас тут разговор взрослый.

– Нет у нас никакого разговора, – сказал Арсений Васильевич, вставая, – какой тут разговор? Цены установлены, ничего я менять не буду.

– Боишься?

– Отстань, – отмахнулся Арсений Васильевич, – надоел… Посмотри лучше, что там с сахаром?

Николай ушел.

– А Нина где? – спросил Володя.

– Дома. Конфету хочешь?

– Нет, спасибо, – смутился Володя.

Лавочник достал большую шоколадку:

– На, иди к Нине, чайку попейте.

Володя поблагодарил, взял шоколадку и через лавку прошел в квартиру. Нина сидела в гостиной и что-то читала.

– Володя, – обрадовалась она, – хорошо, что пришел.

– А мне Арсений Васильевич шоколадку дал и послал к тебе чай пить.

– А, давай. Ты сам можешь на стол накрыть? Мне чуть-чуть дочитать.

– Конечно…

Володя достал чашки, потрогал большой термос – огромную удобную штуку, в которой вода оставалась горячей. Нина отбросила свою книжку и села к столу.

– Как там у папы настроение?

Володя задумался:

– Да ничего, вроде. А что? Он переживает, что в городе хлеба нет?

– Нет. Из-за меня.

– А что – из-за тебя?

Нина вздохнула:

– Ох, Володя. Неловко вышло. Расскажу сейчас. Ты же помнишь, на моем дне рождения Таисия Николаевна была? И Миша?

– Помню.

– Так вот. Эта Таисия Николаевна с моей тетей Лидой – совладелицы, у них швейная мастерская, ну ты знаешь. Когда Таисия Николаевна только ее открывала, папа ей денег дал, потому что они друзья. Мы у них часто в гостях бываем. И вот Таисия Николаевна вздумала учить меня шить. Мы пришли как-то – она мне как в гимназии: Ниночка, вот тебе урок – изнаночный шов проработать. Я сначала думала, она шутит. Пришла я в другой раз в мастерскую, к тете Лиде, а Таисия эта мне – Нина, где изнаночный шов? А я и думать забыла! Говорю, я не делала ничего. А она нахмурилась и мне пальцем грозит: что это такое, ведь тебе задано было… Вот дожили? Задано! И говорит – чтобы к следующему разу три шва таких сделала. А сейчас садись за машинку, я тебе покажу… что показать хотела, я забыла уж, тоже шов какой-то. Я, конечно, говорю, Таисия Николаевна, я не буду ни шов изнаночный делать, и за машинку сейчас не сяду. А она – распустил тебя отец! Я развернулась и ушла, на улице тетю Лиду дождалась и ей рассказала. Ох, как она разозлилась! Мы с ней домой пришли, а там папа. Тетя Лида меня в мою комнату отправила, сказала, с папой поговорить надо. Она с ним, наверное, про Таисию Николаевну говорила, папа такой смущенный был потом и мне сказал, что Таисия Николаевна больше со мной так разговаривать не будет, а он виноват. А чем он виноват, я не поняла.

– Я тоже не понял. Давай шоколадку откроем?

Арсений Васильевич, подслушивавший под дверью, услышал про шоколадку и успокоился. От сестры ему досталось основательно:

– Это что же, каждая твоя мадам так с девочкой говорить будет? Ох, я завтра ей скажу, чтобы себя помнила!

– Лидочка! – взмолился Арсений Васильевич, – не надо, милая, я уж сам.

– Сам ты только одно можешь! Молчи! Устрою завтра дуре, на всю жизнь запомнит.

Он открыл дверь, вошел:

– Вкусная шоколадка? Ну что, ребятки? В лото поиграем?

– Я, наверное, пойду, – сказал Володя, – мама не знает, куда я пошел. А вы в воскресенье пойдете гулять?