Домой

Володя молчал. То, что казалось таким ясным на собрании, сейчас выглядело ерундой.

– Что вас не устраивало? – продолжал отец, – ты учишься в одной из лучших гимназий города. Тебе не нравится, как тебя учат? У тебя плохие педагоги? Чем провинился перед тобой директор? Тем, что требовал приходить вовремя и в подобающем виде? Ты за это требовал его свержения?

Отец встал и прошел по кабинету.

– Я тоже требовал дисциплины. Я требовал хорошей работы. Я отстранял от работы пьяных и бездельников. Штрафовал. И даже выгонял их. Да, да! Завод – это не игрушка. Без дисциплины, рабочей дисциплины – никуда! Иначе будут травмы, несчастные случаи, а и нет, так в любом случае упадет производительность труда и тогда у рабочих понизится заработная плата… то же самое в гимназии. Если ты опоздаешь на урок хоть на пять минут, то ты потеряешь то, что выучили в классе за эти минуты, да еще и навредишь своим товарищам тем, что отвлечешь их… Хотя зачем я все это говорю? Ты что, сам этого не понимаешь?

– Понимаю, – прошептал Володя.

– Ну вот. Понимаешь. Тогда о чем наш разговор?

Володя молчал.

– Послушай еще. Ты извинился, и я тебя прощаю. Но и я хочу попросить у тебя прощения, что тебя ударил. Я сорвался, прости. А ты же еще совсем маленький… Но я прошу тебя, Володя, очень прошу – думай. Пожалуйста, думай!

Володя подошел к отцу:

– Папа… а почему ты не сказал им этого на заводе? То, что сказал мне? Это же понятно, папа!

Инженер усмехнулся:

– Они не услышат. Ну все, иди спать, сынок.

Володя несмело подошел ближе. Отец встал и обнял его.

Прижимаясь к отцу, Володя тихо спросил:

– Что ты теперь будешь делать?

– Посмотрим. Иди спать.

В детской Володю ждала мама. Не дожидаясь ее вопросов, Володя быстро сказал:

– Я извинился. Я был неправ. И ты прости меня, мама.

Мама вытерла слезы:

– Я так боюсь, что теперь будет, Володенька.

Володя сел рядом:

– Не бойся, мамочка. Я всегда буду тебя защищать. От всех, от всего!

Мама улыбнулась:

– Спасибо, сыночек. Надеюсь, защищать меня не придется. Что там у вас в гимназии?

Володя задумался, потом заговорил:

– Знаешь, мамочка? Какая-то глупость. Правда, глупость. Папа все правильно сказал.

– Не обижаешься?

– Что стукнул меня? Нет, уже нет. Он просто устал. Мамочка, давай не будем говорить про гимназию? Давай про лето? Куда мы поедем, мамочка?

– Ох, Володя, не знаю! На дачу…

– А в Берлин?

– Это вряд ли.

– Ну вот, – расстроился Володя, – в том году не ездили, и в этом тоже! Когда же все это кончится!

Скоро пришло известие – царь отрекся от престола. Это обсуждали всюду – в гимназии, дома, в лавке Арсения Васильевича. Нина тоже переживала:

– Володя, а тебе жалко царя?

– Что?

– Ну, царя тебе жалко?

Володя неуверенно улыбнулся:

– Царя? Да нет…

– А мне жалко. Немного. Я раньше в журналах любила смотреть портреты. Особенно цесаревича… красивый, правда?

Володя удивленно покачал головой:

– Красивый? Да не знаю. Обычный… он болеет, ты знаешь?

– Да, папа рассказывал, у него какая-то страшная болезнь, что ему даже оцарапаться нельзя. Бедный… мне так его жалко!

Володя озадаченно смотрел на Нину. Жалко царя, цесаревича… о чем она говорит? Царя свергли, теперь Временное правительство, теперь… что теперь? Дома обо всем этом говорили много, иногда Володя прислушивался, но мало что понимал. После того разговора с отцом все стало еще непонятнее. Толпы народа на улицах, веселье Нильсона, мрачное молчание отца, беспокойство мамы…

Нина тем временем продолжала:

– Если он болеет… раньше он жил во дворце, а теперь где живет? Где они теперь? И как они будут жить?

– Не знаю. Как все, наверное. В квартире или в доме.

– А врач… когда он был царевичем, у него были лучшие врачи. А сейчас?

– Слушай, не хочу я про него думать! – вдруг вспылил Володя, – это все из-за царя – и война, и то, что народ бедно жил! Если бы царь был хороший, то революции бы не случилось, понятно! Ты что, за то, чтобы все было так, как прежде?

– Не кричи на меня!

– А ты глупости не говори!

– Знаешь что? Иди один гуляй и кораблики пускай. Вообще не хочу с тобой разговаривать, понял?

– Да пожалуйста!

Нина развернулась и побежала к дому. Володя пошел в другую сторону. Царя ей жалко!

Нина прибежала домой. Отец был в лавке.

– Ты что такая? – удивился он.

– С Володей поссорились, – угрюмо ответила Нина.

– Ну, помиритесь, – рассеянно ответил Арсений Васильевич, – помиритесь… ты домой сейчас?

Нина обиженно вышла. С этой дурацкой революцией все стали какие-то не такие!

Арсений Васильевич спохватился и побежал за дочкой:

– Ниночка! Ты только не обижайся – не до тебя сейчас.

– Как это не до меня?

– Ну вот так… не нравится мне время, все не нравится!

– А тебе царя жалко?

– Мне себя жалко, – сердито признался Арсений Васильевич, – только чайную завел, только тут торговля наладилась – и на тебе… а ты с Володей-то из-за чего поссорилась?

– Так вот из-за царя!

Арсений Васильевич с трудом удержался от смеха.

– Даже не из-за царя, а из-за цесаревича, – продолжила Нина, – мне его жалко… Он же просто мальчик! Ты знаешь – он всего на два года нас старше. Ему тринадцать лет, значит….

Она задумалась и села к столу.

– Знаешь, папа, о чем я думаю?