Домой на Рождество

– Нет. – Я смотрел на деда с любопытством. Он вообще много мне рассказывал о своей жизни, но больше всего о детстве, об армии (он служил во время войны), однако о личном никогда не распространялся. – Что произошло у вас с бабушкой?

– Я застал ее с Бертом через две недели после нашей помолвки. Они целовались.

– Не может быть!

– Может, Мэтт. Я позвал ее замуж, когда вернулся на побывку. Видел бы ты ее лицо в тот момент! Она вся засияла, словно передо мной была не Мэри, а праздничный фейерверк. Потом кинулась мне на грудь и призналась, что я сделал ее самой счастливой женщиной на свете. Две недели спустя я должен был уходить на фронт, а Мэри собралась на сельские танцы с какими-то своими друзьями. У нее, разумеется, имелись воздыхатели, которые с моим появлением стали очень озабочены тем, что могут потерять Мэри. И вот тут появился этот Берт, позвал ее на пару слов, а она его возьми и поцелуй.

Дед посмотрел в потолок, и его бледно-голубые глаза вдруг увлажнились.

– Она совершила ошибку, – проскрипел он, – всего одну ошибку, потому что была напугана. Я, конечно, все понял, но это не помешало мне любить ее. Ни на одну секунду не помешало.

– Дед, но это же давно было, во время войны, все тогда казалось другим…

– Нет. Во все времена люди бывают напуганы одинаково.

– Но Бет, она…

– Что бы Бет ни сделала, внук, мне кажется, она не специально. Она – особенная, и если ты позволишь ей уйти, то будешь еще большим дураком, чем я о тебе думал. Не беги, как бегала от проблем твоя мама. Обещай мне, Мэтт, что дашь Бет шанс объясниться.

Я вздохнул. Дед ничего не понял. Да и как он мог что-либо понять? Он был человеком другой эпохи.

– Пообещай мне, внук!

– Ладно, обещаю.

Так я впервые соврал ему.

Глава 29 Бет

Две недели. Именно столько времени прошло с тех пор, как Мэтт Джонс ворвался в мою жизнь. Ворвался и сразу исчез, будто его никогда и не было. Две недели. И унес с собой мою мечту о работе в кинотеатре.

– Да-да?

Парочка перед моим рабочим столом светилась от счастья, они были так заняты друг другом, что трудно было определить, где заканчивается один и начинается второй.

– Два билета на «Эту прекрасную жизнь», пожалуйста!

И молодой человек еще крепче прижал к себе свою подружку.

– Нам, пожалуйста, два места на пуфиках, в самом заднем ряду, если есть!

– Мы хотим пообниматься на Рождество, – смущаясь, проговорила девушка, поглядывая на своего спутника, – да и вообще, нам постоянно надо обниматься!

– Всем надо, – произнесла я, но сразу же пожалела. Не их вина в том, что в это Рождество я чувствую себя злобным Скруджем. Я протянула им билеты. – Приятного вам просмотра!

– Спасибо! – воскликнули они, поднимаясь наверх.

На календаре 23 декабря. До отлета в Австралию осталась неделя и один день. Столько же – до моего официального увольнения. Я огляделась, стараясь запомнить вещи и виды, какими любовалась годами: афиши, которые аккуратно развешивала, картонную фигуру Джорджа Клуни у входа. Все заканчивалось для меня. И моя работа, моя единственная любимая работа, теперь была уже не моя. А если к этому добавить и другие обстоятельства: моя соседка по квартире почти не появлялась дома, мой бывший парень считал меня чокнутой, и еще был Мэтт…

Я взглянула на телефон, словно повелевая ему зазвонить, потом покачала головой. Неважно, насколько сильно я хочу, чтобы Мэтт позвонил и сказал мне, что произошла чудовищная ошибка. Ведь он все равно не позвонит. Я слышала, что он сказал своей помощнице две недели назад. Мэтт не хотел иметь со мной ничего общего.

Как будто у мужчин есть маленький скрытый навигатор, помогающий им безошибочно определять, когда женщина ослабляет защиту. В самом начале отношений, когда ты не уверена, сильно ли тебе нравится парень, он делает все возможное, чтобы втереться к тебе в доверие: звонит, пишет эсэмэски, проводит с тобой много времени, но, как только понимает, что барьер сломлен и ты по отношению к нему потеплела, резко сдает назад. Или просто сваливает, как в моем случае. Пока-пока, Бет. Из всех моих ухажеров лишь Мэтт миновал стадию звонков и посланий, он сбежал еще раньше, чем до этого дошло. Если очень захотеть, я могла бы раздобыть номер Мэтта в «Аполло», дозвониться до него и выяснить, что же, черт подери, такого страшного случилось? Что произошло, раз он не желает говорить со мной на следующее же утро после секса, нашего первого секса? Слишком крут, чтобы отказать мне в работе лично? Мне понадобится всего несколько секунд, чтобы объяснить ему, что никто не смеет ко мне так относиться. И бросить трубку. Только я этого не сделаю, конечно. И это уже не игры в стиле Лиззи, типа «не звони Айдену несколько дней, пусть помучается». Тут все серьезнее, задета моя гордость. Когда я сказала Айдену, как чувствовала себя после того, как он меня бросил, я перестала ощущать себя униженной. Но проходить через подобное снова не собиралась.

Пошел ты, Мэтт Джонс, со своими милыми улыбочками и шуточками, со своими нежными поцелуями! Я стою большего. Гораздо большего.

Я нахмурилась, пролистывая эсэмэски в телефоне, они были от мамы.