Домой не по пути

– Человек обязан выходить из зоны комфорта. Мы для того и существуем, птенчик. Тот, кто никогда не прыгал выше своей головы, не жил вовсе. А я прыгал.

– И тебе понравилось?

– А как ты думаешь? – Уилл подходит ко мне, и мы с ним одновременно плюхаемся на разложенный диван. – Прыгать страшно, высоты ведь боишься. Но словами не описать тех чувств, что ты испытываешь, когда летишь. Они стоят усилий.

– Мне всегда кажется, что людям не нужно мое мнение. Я не хочу навязываться и не хочу быть обузой. Что толку знакомиться со всеми встречными? Друзей не бывает много.

– Никто и не заставляет тебя дружить с ними. Ты знакомишься с людьми, чтобы себя лучше понять. А иначе как ты поймешь, что тебя в человеке устраивает, а что – нет? И как ты вообще что-то о жизни узнаешь, если будешь общаться только с теми, кто живет точно так же, как и ты? Это тупик. Нужно высовывать голову, даже если на улице паршиво.

– А если ты людям не нужен?

– Ну и пусть катятся к черту. Для тебя главное – опыта набраться, научиться жить, Реган, а не притворяться, что живешь. Делать что хочешь и где хочешь. Путешествовать и вперед двигаться, а не стоять на месте.

Я хмыкаю и улыбаюсь, пристально глядя в светло-голубые глаза Уильяма Гудмена. Есть в этом человеке что-то такое, что заставляет подниматься, когда трудно и больно. Он сам плохо представляет, что является смыслом жизни, куда надо идти, чего бояться. Но он продолжает искать ответы на эти вопросы. И мне это нравится. Нравятся его смелость и вера в то, что он вплотную подобрался к разгадке.

Кори остается в номере, а мы выдвигаемся в «Сингер». Я несколько минут стою на пороге и читаю ему наставления: если станет хуже – нужно срочно звонить мне или ребятам, а не дожидаться, пока приедет «Скорая». Не хочу оставлять его одного, но Кори не позволяет мне и слова вставить. Буквально выталкивает за дверь и усмехается:

– Отдохни, я не для того тебя сюда притащил, чтобы ты со мной нянчилась.

– Если будет плохо…

– Иди уже!

Я закатываю глаза и догоняю ребят.

«Сингер» – небольшое кафе на углу Палм-стрит. Оно располагается на втором этаже жилого комплекса, но, как я понимаю, людям это абсолютно не мешает. Некоторые из них спускаются в кафе по пожарным лестницам. Внутри кафе напоминает обычную забегаловку, но только с приглушенным светом. Столики располагаются по периметру, а в центре – на круглой возвышенности – стоит микрофон и музыканты, подыгрывающие тем смельчакам, что решаются самостоятельно исполнять песни. Во второй части кафе – угол для особо опьяневших танцоров, которые, впрочем, танцевать не умеют, но пытаются. Не знаю, сколько там людей, но зал переполнен, и мне видны лишь переплетение рук, взмахи чьих-то волос. Предлагаю остаться в помещении с микрофоном, потому что здесь совсем не людно, да и воздух не сперт, а прохладен.

Мы подходим к квадратному столику, за которым уже сидят два парня. Оба одеты в черные обтягивающие костюмы. Это сбивает меня с толку. Хотя нет. Не сбивает. С толку меня сбивает их внезапный обмен поцелуями в щеку. Вот тут-то я удивляюсь.

– Уилл! – восклицает один из них и вскакивает с места. – Сюда иди, как же мы давно не виделись, правда?

– Как жизнь, Мичико? – Уилл пожимает парню руку. Только сейчас я замечаю, что у нового знакомого узковатые глаза. Он почти на голову ниже Гудмена. – Отдыхаете?

– Да, это мой приятель – Зэй Ди Тамико.

Второй парень улыбается Уиллу, затем подходит к нам и по очереди каждому жмет руку. Меня он внезапно обнимает, и я растерянно усмехаюсь.

– Зови меня просто Зэй.

– А меня просто Реган.

– Ну и имя! – говорит человек по имени Зэй Ди Тамико. – Язык сломаешь!

– Точно…

Мы рассаживаемся за столиком, и ребята начинают болтать о чем-то, суть чего я, как ни стараюсь, не могу уловить. То про университет, потом про работу. Про музыку и кино. Я почти сдаюсь и решаю отключиться, как вдруг Мичико – кажется, так назвал Уилл того низкого парня – восклицает:

– Опять ты за свое. Вечно сопротивляешься.

– О чем вы? – Я придвигаюсь ближе к столу. Джесси устало кладет голову мне на плечо, и я смущенно улыбаюсь.

– Нет, Мич, не отвечай, – восклицает Уилл, – прошу тебя. Ей нельзя об этом говорить.

– Почему? Да ладно тебе, красавчик! Он просто петь не хочет.

– Что? – Я широко улыбаюсь и перевожу взгляд на Гудмена. – Чего ты не хочешь?

– Ничего.

– Петь? Быть не может.

– Пытаюсь уговорить его уже который год, – сетует Мичико и закатывает глаза. Они у него, кажется, подведены темным карандашом. – Но он ни в какую. Только и делает, что открещивается. А это ведь весело, дорогой мой.

– Да, – подключается Зэй. – Чего бояться? Здесь постоянно поют какие-то невежды, а я уже устал терпеть их дребезжание. Как по пенопласту ножом.

– Кажется, у Реган пошел мыслительный процесс, – хихикает Тэмми и хлопает меня по плечу. – Ну же, котик, скажи это. Я на себя ответственность брать не буду. Он мне потом это припомнит и будет больно.

– Всем будет больно, – угрожает Уильям, сверкнув хитрыми глазами, – я не шучу. Не смей, Реган, иначе мне придется тебя убить.

– Я не боюсь тебя, Уилл.

– Зря.

– Иди на сцену и спой нам что-нибудь.