Домой не по пути

Я выбираю простое черное платье на бретельках, а Пол находит короткое, красное и атласное. Все эти три прилагательных воедино образуют нечто такое, что сбивает с ног и очаровывает, и когда девушка выходит из примерочной, выглядит она невероятно. Чуть позже она вновь красит волосы. На сей раз в золотисто-медовый цвет. Тогда-то она и становится не просто красивой – Тэмзи Пол становится восхитительной.

Часов в семь вечера мы уже сидим в кабриолете Бертрама. Он рассказывает о чем-то Кори, ребятам, а я не слушаю. Не знаю, что со мной. Пытаюсь ухватиться за красоту Нью-Йорка, за запах лета, за друзей и этот вечер, но ни черта не получается.

Как много зависит от одного человека. Он может стать смыслом жизни, а может его отнять. Наше желание существовать ради кого-то – априори неверный шаг. Связать себя, обезоружить глупо, но жить без этого еще глупее.

Бертрам протягивает мне руку, чтобы помочь выбраться из салона, а я смотрю на нее и не шевелюсь. Раньше поездка имела смысл: драки, смех, танцы, шум. А сейчас смысла нет. Но где же он? Куда он делся?

– Реган? – окликает меня парень и легонько встряхивает за плечи. – Ты чего?

– Прости, я задумалась. – Улыбаюсь. – Пойдем.

Отец Бертрама – Матиас Уоткинсон – принимает гостей в картинной галерее, которая только с виду напоминает выставочный зал. На самом же деле внутри играет оркестр, а в центре кружатся пары. Я ошеломленно наблюдаю за ними и с трудом представляю себя в их окружении. Что я здесь забыла?

Помещение пугает красотой и объемами. Крышу заменяет стеклянный купол, и кажется, что мы находимся в обсерватории. Я вижу звездное небо, мелькающие точки от самолетов. Я гляжу вверх и не дышу, пытаюсь привыкнуть к бешеному сердцебиению, но у меня не получается. Я – в другом мире, но в нем так много неизведанного, очаровывающего и пугающего, что меня порядком трясет.

Джесси приглашает Тэмми на танец. Она соглашается, выходит вперед и держится так, словно знает об этом обществе всё. Да так и есть. Внезапно разбитная Тэмзи перевоплощается в богатую наследницу с ровной спиной и вздернутым подбородком. И этому глупо удивляться. Родители впихивали ей это в голову с самого детства, а такое не исчезает бесследно. Хочет она этого или нет, двигается она именно так, как хотела бы от нее ее мама. А разговаривает она медленно и уверенно, как мэр нашего города – ее отец.

– Потанцуем, Ренни? – спрашивает Бертрам, и я растерянно округляю глаза. Гляжу на него, морщусь, а он повторяет едва слышно: – Потанцуй со мной.

– А, да, конечно. Прости, я плохо спала.

Парень ничего не отвечает. Выводит меня в центр зала, выпрямляется и выдыхает так тяжело, что вмиг опускаются его широкие плечи. Одна его рука оказывается на моей талии, вторая – сжимает ладонь. Кадык Бертрама дергается, а сам парень сглатывает и не двигается, будто боится шевельнуться.

– Ты чего? – не понимаю я. – Ты такой бледный, Бенни.

– Не выдумывай.

– Нет, на самом деле.

– Я… – Он откашливается. – Я тоже плохо спал.

– Ты не умеешь врать. – Я подталкиваю парня, и мы наконец начинаем двигаться.

Рядом кружатся пары. Звучит расслабляющая музыка. Незнакомые мне люди тихо и спокойно общаются, медленно жестикулируя, медленно улыбаясь и медленно отвечая. Я вдруг думаю, что богатым некуда спешить, вот они и растягивают даже самые короткие слова. Они так похожи на нас, на простых смертных, и тем не менее между нами огромная пропасть. Реши я с кем-то поговорить, это бы обернулось большим недопониманием.

В лучшем случае.

Мне неожиданно кажется, что за нами кто-то наблюдает, и я оглядываюсь.

– Ищешь кого-то? – спрашивает Бертрам, а я перевожу на него взгляд. Мне не нужно вновь дружить с ним два года, чтобы расслышать в его голосе насмешку.

– Не ищу.

– Ты не умеешь врать, так же, как и я.

Он притягивает меня к себе еще ближе, а я недоуменно вскидываю брови.

– В смысле?

– Ты знаешь, о чем я.

– Нет. – Качаю головой. – Не знаю.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Думается, ты другое имел в виду. Но спасибо. – Я опять чувствую на себе чей-то взгляд и осматриваюсь. – Все эти люди знакомы с твоим отцом?

– Нет, конечно. Было бы классно, если бы он знал по имени хотя бы десяток.

– Тогда что они здесь делают?

– Работают. – Парень криво улыбается. – Знаешь, у докторов есть халаты, у военных форма и квадратные ботинки. А у людей Верхнего Ист-Сайда – пиджак и галстук. Они выходят на охоту, вооружившись дорогим одеколоном. Работают и днем и ночью, то и дело продавая свои слова, мысли. Да и самих себя.

– Звучит паршиво.

– Реальность паршива.

– Но тебе здесь нравится.

– Скажем так: плюсы покрывают минусы.

– Интересный ответ. Какие же тут есть плюсы? – Я вскидываю бровь.

– Я алчный человек, Ренни, – смеется Бертрам. – Я не прочь получать много денег и не париться насчет завтрака по утрам.

– А минусы?

– Ну есть один минус. Большой, пожалуй.

– А ты меня заинтриговал. – Я смотрю парню в глаза и хитро улыбаюсь. – Неужели минус лишь один? О чем же мы говорим?

– О ком, – тихо поправляет Бертрам, и я понимаю, что мы больше не танцуем, что мы не двигаемся. Застыли посреди зала и глядим друг другу в глаза.