Домой приведет тебя дьявол

Я смотрел на мелькающий в окне машины мир, непохожий на тот, из которого мы прибыли сюда. Я читал вывески, запоминал. Бензозаправка Oxxo. Ресторан La Nueva Central. Мотель La Villita. Мотель El Refugio. Ресторан La Avenida. Такерия La Golondrina. Капелла San Sebastián Martir. Мебель La Colonia. Христианская церковь Христос есть мир. Гараж Manuel. Судя по заведениям, мимо которых мы проезжали, люди, живущие в Сьюдад-Хуаресе, не делали ничего, кроме как ели, трахались и молились.

Хуанка молча вел машину. Брайан на заднем сиденье снова старался держать себя в руках, сидел, прижавшись лбом к стеклу, со взглядом, потерявшимся в мире за пределами салона машины. Я смотрел на дорогу. Многое из того, что я видел, было мне в новинку. Но мелькали короткие вспышки мира, мне знакомого, мира, который я с удивлением узнавал по эту сторону границы. «Макдоналдс». Эпплби. Банк BBVA. Странная это была смесь, смесь, которая говорила о месте, где сталкиваются две культуры, где языки преобразуются в гибрид, где люди все время перемещаются между пространством, где у них есть ограниченные возможности, в другое пространство, которое одержимо мыслью о том, как выкинуть их вон, как отказать им в той мечте, на которой это самое пространство и было построено.

Мы некоторое время ехали молча, а ломаная, гудящая музыка заполняла салон. Сквозь помехи иногда проникало одно-два слова, создавая некую версию, слишком фрагментированную, чтобы ее понять, историю, слишком исковерканную, чтобы ее уловить. В некотором роде тот факт, что в машине звучала подобная музыка, не был лишен смысла.

– А кто этот чувак – Рейна, о котором говорил священник? – спросил Брайан.

– Ла Рейна – не мужчина, а женщина, – сказал Хуанка. – Она у Дона Васкеса… скажем так, ты к нему не попадешь, если сначала не побываешь у нее.

– Значит, она типа… секретарши?

– Нет, Би. Секретарши печатают на компьютерах, отвечают на звонки и заняты всякой такой херней. А Ла Рейна стреляет всяким говнососам в лицо и скармливает людей крокодилам. Она с тобой долго париться не будет. Она иностранка, она баба с такими яйцами – крупнее в Мексике не найдешь. С ней лучше не связываться. И о внешности ее всякой херни лучше не говорить. Я не шучу, когда говорю, что она стреляет в лицо и скармливает людей крокодилам.

Хуанка свернул налево, на улицу поменьше и сбросил скорость. На одной стороне тут стояли жилые дома, на другой – всякие мелкие заведения. Машины были припаркованы на обеих сторонах улицы, крупные внедорожники и пикапы стояли двумя колесами на тротуарах. Мы остановились перед длинным одноэтажным зданием с белыми стенами, на которых небрежение оставило земляные и водные пятна. По верху проходила надпись голубыми буквами – EL IMPERIO. Низкие басовые звуки изнутри создавали впечатление, будто у дома есть пульсирующее сердце. Я решил, что никто не жалуется, потому что не хочет связываться с Доном Васкесом. Лучше уж жить с болью в голове, чем не жить без головы.

Хуанка огляделся, повернул голову, словно хотел убедиться, что за дверью никого нет, а потом поехал дальше. Квартала через два он нашел понравившееся ему место и припарковался у самого тротуара.

– Приехали.

Короткая поездка означала, что по ее окончании не требуется вправлять суставы и потягиваться. Мы вылезли из машины, и наше шествие возглавил Хуанка. Пока мы шли по улице, я разглядывал дома. Размеры их были более или менее одинаковые, как и в районе, где жил Хуанка. Выглядели они, однако, по-разному. У многих из них стены были изготовлены из цементных блоков, а конструкция тех домов, где имелись вторые этажи, свидетельствовала о том, что второй этаж был добавлен уже после окончания строительства одноэтажного дома и строился за скромные деньги. Некоторые дома были исписаны граффити, а газоны близ домов пожелтели и не стриглись тысячу лет. Я рассматривал недостроенный второй этаж дома, когда вдруг появилась странная тень, ее чернота была чернее окружавшей нас ночи. Сердце у меня екнуло. Потом эта тень облаяла нас. Белые собачьи зубы сверкали в темноте красноречивой угрозой.

Человек, стоявший у дверей «Эль Империо», был крупного сложения. Его черная рубаха едва удерживала его мощные мускулы. Он был моего роста, но по весу превосходил меня на добрую сотню фунтов. И весь этот весовой излишек приходился на мускулы. По бокам лица у него виднелись узлы плоти, которыми его нижняя челюсть прикреплялась к черепу. Добавка лицевого мяса придавала ему облик регулярно бреющегося кроманьонца. Вены на его бицепсах напоминали маленьких змей, которые двигались под кожей, когда он пожал руку Хуанке, а потом с улыбкой сделал приглашающий жест нам.