Домовой

Но жемчуг не отдам. Это мне компенсация за моральный — тут я оглушительно чихнула и добавила еще один пункт — и физический ущерб.

И главное — ведро! Ведро не вернули! Зар-раза…

А вообще — это никуда не годится. Ходят, понимаешь, как себе домой. Не желаю, чтобы в моем колодце такие образины плавали!

Я почесала нос и гаденько ухмыльнулась. Все-таки есть преимущество быть нечистью разумной, человекообразной — мозги у меня работают лучше!

Реализация плана, правда, была отложена на завтра — сегодняшний день (точнее, остаток) я провела, заканчивая дела по хозяйству (с помощью Машки и ее ведра, стыренного у бабки) и отпариваясь в бане у Гришки. При виде меня — с опухшими глазами и покрасневшим носом, он даже спрашивать ничего не стал. Даша, слава богам, тоже — молча нагрела молока с медом и тертыми грецкими орехами, подсунула мне под нос.

— Детей своих так лечу, помогает, — усмехнулась она. Я осторожно попробовала — вкусно-о!

— Может, у нас пока поживешь? А то вон уже щеки горят, температура поди… — голова как раз пришел с работы и говорил из предбанника, стягивая куртку. Выглядел он неплохо, но я сделала себе заметку летом сделать для него сборов побольше — и почки почистить, и сахар заодно снизить.

От ночевки в чужом доме я категорически отказалась.

— Как ты вообще умудрилась-то? — Даша села напротив, отряхивая руки от земли — тоже с рассадой возилась.

Ответить я не успела — младшая девочка, ангелочек трех лет с ворохом белых кудряшек на голове, сидя на соседнем стуле, неожиданно выдала:

— Купа-вась!

Я изумленно хлопнула глазами — не то у них ясновидец растет, не то меня таки засекли… Но все оказалось проще — дотянувшись до моих волос, девочка вытянула из них длинную ленту водорослей и счастливо выложила поверх своей тарелки с картофельным пюре.

— Закаляюсь, — чихнула я, убирая это непотребство с глаз подальше и стараясь не смотреть в глаза окружающим.

На следующее утро, запившись противопростудных сборов и натеревшись всевозможными мазями, я отправилась прямиком в церковь. В носу все еще свербило, чихала я каждые пять минут, но температуры, вроде бы, не было, так что будем считать, что я легко отделалась — могла бы и воспаление подхватить.

Отец Пантелеймон как раз принимал последнюю исповедь. Радуясь, что отстроить нормальную Церковь еще не успели, а посему я могу спокойно заходить внутрь, я уселась на лавку. Ощущения были странные. Словно бы ты пришел туда, где тебе совсем не рады, но с неохотой позволили остаться — дескать, не выгонять же!

Служка косился, но очевидно, мое присутствие в «Церкви» даже ему заткнуло рот — уж ведьма бы точно на такое не осмелилась! Поэтому я мысленно хихикала, а на деле усиленно делала постную мину. Проводив последнюю бабку к выходу, отец Пантелеймон обернулся ко мне:

— Что, дитя, на исповедь?

— По делу, батюшка, — довольно отмахнулась я. — Колодец желаю освятить. Водички священной попить…

— А дом-то освященный? — уточнил отец Пантелеймон подозрительно.

Я усиленно закивала. Нет уж, в дом я его не пущу, мне еще там жить хочется!

В общем, договорившись на завтрашнее утро, я отдала в копилку для пожертвований последнюю мелочь и пошаркала обратно на свою половину деревни. В карманах было пусто — хоть шаром покати. Эдак придется мне у Гришки денег занимать. Правда, чем их отдавать я еще не знала. Эх, надо было соглашаться с охотниками ходить, пока возможность была, а теперь?..

Есть, правда, и еще один вариант. Даже два, но продавать жемчуг я отказалась категорически — за отданное даром денег не берут, иначе удачи не будет. А ее у меня и так в последнее время… Не густо. Оставались только… Рубины.

Над этим следовало подумать. Все во мне восставало против одной только идеи ввязаться в очередную авантюру. И дело тут было не в моральных принципах — плохо мы, вроде бы, никому делать не собирались, так, чуть-чуть в земле покопаться, — а в нехорошем предчувствии. Эти камни, которые мне Гришка показывал, мало того, что нашлись очень неприятным образом — по-хорошему от мертвеца ничего брать нельзя — так еще и сами по себе были мертвы. С такими вещами я старалась не связываться. Другое дело травы, охота — там ты с живым дело имеешь, а с камнями я чувствовала себя оглушенной — они не пахли, не жили, и чужие запахи тоже не впитывали. Абсолютно мертвые.

Но дорогие.

Этот аргумент, учитывая дыры в моих карманах и весенний дефицит на свежие овощи, был очень весомым.

Гришки дома не оказалось — уехал с отцом по району, хозяйство свое инспектировать, так что я немного поболтала с Дашей, пообещала принести ей средство от диатеза, замучившего младшую девочку, и направилась домой. Судя по всему, Гришка не то признал поражение в поисках кладов, не то вовсе отказался от поисков. Разумное, взрослое решение — весьма похвально и очень несвоевременно.

Пришлось вернуться к себе на хутор.