Дон Жуан

Она была спокойна и мила;
Она не покраснела, не смутилась,
Глаза свои небрежно отвела
И ни на миг в лице не изменилась.
Аврора очень сдержанна была
Но чувство в ней заветное таилось;
Так ясное спокойствие волны
Скрывает тайну светлой глубины.

95

Тем временем, распределяя вина,
Улыбки и зернистую икру,
Вела весьма умело Аделина
Тщеславия азартную игру.
Имеющие мужа или сына
В предвыборном парламентском жару
Стремятся обезвреживать заранее
Все рифы на пути переизбрания.

96

Но как миледи ни была умна,
А все — таки Жуану показалось,
Что этой ролью, в сущности, она,
Как танцем, поневоле увлекалась
Хотя порой, слегка утомлена,
Она ему печально улыбалась,
Он в искренности взглядов и похвал
Все большее сомненье ощущал.

97

Она пленяла всем — и красотой,
И грациозной лаской обхожденья.
Мы часто называем пустотой
Изменчивость такого поведенья,
Рождаемого светской суетой.
Искусство лжи ведь редкое явленье;
Порою даже просто не поймешь
Где искренность, где искренняя ложь?

98

Сей дар рождает множество актеров,
Ораторов, героев, романистов,
Поэтов, дипломатов и танцоров
И — чрезвычайно редко — финансистов,
Однако что ни век, то новый норов!
Теперь и наши канцлеры речисты:
Преподносить умеют нам они
Не цифры, а метафоры одни.

99

Увы! Сии поэты арифметики
Уже почти берутся доказать,
По правилам финансовой поэтики,
Что дважды три не шесть, а только пять,
И принципы платежной новой этики
Пытаются на этом основать,
И — как народу от того ни грустно
С балансом балансируют искусно.

100

Графиня стушеваться предпочла,
Пока миледи чары расточала;
Мечтательна, лукава и мила,
Она тайком смешное примечала;
Так собирает светская пчела,
Оружием которой служит жало,
Злословия пленительного мед
Для метких и безжалостных острот.

101

А между тем уж свечи зажигают,
А там, глядишь, и ужин подают;
Кареты торопливо запрягают,
И сельские жеманницы встают.
Их робкие мужья сопровождают,
Как верные лакеи, тут как тут,
Хваля закуски, сладкое и вина,
Всего же пуще — леди Аделину.

102

Иные в ней ценили красоту;
Другие — тонкой лести обаянье,
Игру ума и сердца чистоту,
Правдивости приятное сиянье;
Иные — туалета простоту
И тонкий вкус; такое сочетанье
Арбитр Петроний — где-то я читал
«Felicitas curiosa»[119] называл.

103

Миледи, проводив гостей своих,
Восстановив слабеющие силы,
За каждый взгляд, потраченный на них,
Старательно себя вознаградила;
Коварная не только их самих,
Но даже их семейства обсудила,
Их жалкие наряды, глупый вид
И даже их нелепый аппетит!

104