Донгуз-Орун - горная дверь в Сванетию (СИ)

Дома постепенно выяснилось, что Роксана не девушка, пробыла замужем уже 3 года, но детей не рожала, что муж, подвыпив, частенько её за это бивал. Обо всём этом Бекану пересказывала его мать, общавшаяся с Роксаной. Сам он её не понимал, хотя она и говорила уже по-балкарски, но, видимо, плохо. Он жил с нею, как с женой, и бывал даже ласков. Ему было тогда 32 года, а ей - 20.

На 21-м году она родила ему рыжего мальчика, похожего на неё, с голубыми, как небо, глазами. Глядя в глаза ребёнку, он вспоминал почему-то, как вёл Роксану вверх на перевал, как открылись из облаков Донгуз и Орун, и рядом с их каменными головами были голубые-голубые окна, ведущие, наверное, прямо к Аллаху. А сам он вёл свою рыжую пленницу, будто покрашенную хной, как борода мусульманина, через узкий заснеженный проход, сжатый тесниной скал, к себе на родину из небесной, голубоглазой Сванетии.

Да, не в родную кровь пошёл ребёнок Бекана, но всё равно отцу радость - сын! И впервые повеселела в его доме Роксана - рада была тоже. Выходит, не её вина, что не рожала детей прежде. Бекана удивило тихое счастье чужой, дичившейся до этого, женщины. А потом она удивила его ещё больше - словно подменили: отзывалась на ласку, сделалась доброй.

И всё же она грустила, когда смотрела на юг, в сторону зубчатых вершин Донгуз-Оруна - там была её родина, совсем рядом: 20 километров до перевала, да 30 за перевалом, если идти вниз по ущелью вдоль реки Накры. Близко, а не добраться: мусульмане крепко умеют стеречь своих пленников. Ребёнка принял мулла в мечети в свою веру, сделали обрезание, нарекли Чокой, а Роксана осталась в ауле для всех чужой - не пошла в мусульманство. Насильно менять веру не принято, поэтому её не тронули, однако надзор после этого за ней стал жёстче.

Поднимаясь по северному склону Эльбруса к Приюту Одиннадцати, Макенау зримо представил себе, как тогда, в августе 1942 года, в составе первой горнострелковой дивизии "Эдельвейс", которой командовал знаменитый генерал-лейтенант Ланц, он с ребятами полез на штурм этой двугорбой вершины, но только не с северной, как сейчас, а с южной, малодоступной стороны. Там и подъём был круче, и сверху строчили из автоматов русские.

Приказ был простым и кратким: "Вторая вершина в Европе должна склонить свою голову под великим немецким флагом!"