Донос без срока давности

Арестованный в марте 1938 года “на основании приказа по иностранцам” начальник пожарной охраны Читы Скок, по национальности украинец, из рабочих, сын железнодорожного кондуктора, до начала гражданской войны жил в Гомеле. Был призван в Красную Армию, участвовал в боях. В 1920 году попал в плен к белополякам. Непродолжительное пребывание в тылу явилось “убедительнейшей причиной его принадлежности к германо-польской шпионской сети”. За отказ подписать соответствующие “показания” несколько раз избивался на допросах сотрудниками Читинского УНКВД Новиковым, Романенко и Мысиком. Более месяца лежал в камере с поврежденным позвоночником без какой-либо медицинской помощи. В феврале 1939 года был освобожден полным инвалидом».

[17]

«Чикойское дело» закончилось 12 августа 1938 г. приговором военного трибунала пограничной и внутренней охраны по Восточной Сибири в отношении трёх бывших сотрудников НКВД. Чуркин получил 10 лет лагерей, Михайлов – 5, Яковлев – 7 лет.

Четвёртый из обвиняемых – бывший участковый инспектор Красночикойского райотдела милиции Аршулик – был из органов уволен, но уголовного преследования избежал: в следственном деле подшита смехотворная справка, что он после увольнения «из пределов К.-Чикойского р-на выбыл неизвестно куда». В розыск его объявить и не подумали. Но о приговоре было громогласно сообщено в местной печати.

В апреле 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела приговор по делу Чуркина, Михайлова и Яковлева и снизила им сроки наказания до пяти, трёх и четырёх лет соответственно.

[18]

Букачачинская КМР — одна из шести крупных колоний массовых работ, находящихся в ведении отдела мест заключения и тюрем (ОМЗ) УНКВД по Читинской области, в которых вперемежку содержались отпетые уголовники, «политические» (то есть осуждённые по печально известной ст. 58 УК РСФСР со всеми её подпунктами и частями) и так называемые административно привлечённые (осуждённые за незначительные уголовные преступления к исправительным работам или осуждённые условно с обязательным привлечением к труду).

Так, например, Нерчинская КМР делилась на два отделения: сельскохозяйственное (впоследствии – земли совхоза «Умыкейский») и промышленное, где осуждённые, в основном старики и инвалиды, занимались ремонтом ватных курток и штанов, полушубков и т. п.; Урульгинская сельскохозяйственная колония имела отделения в Адриановке и Чернышевске, просуществовала до 1944 г.; в начале Великой Отечественной войны была ликвидирована Акшинская передвижная колония, заключённые которой частично строили тракт от Читы на Улан-Батор; в угольных шахтах и на рудничных разрезах работали осуждённые Черновской (Кадалинской), Калангуйской и Букачачинской КМР. В 1942 г. по постановлению Комитета Обороны с фронта были сняты квалифицированные шахтёры и направлены на эти шахты и рудники: труд заключённых, которые были истощены в результате питания по скудной «зэковской пайке» и работать, как того требовало военное время, не могли, не позволял стабильно выдавать на-гора столь необходимые предприятиям оборонной промышленности уголь и цветные металлы. Колонии расформировали. Определённая часть осуждённых, после скорого «пересмотра» их дел, была направлена на фронт, а тех, кто такой «чести» не удостоился (в основном осуждённые за тяжкие уголовные преступления и по ст. 58), были этапированы в ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря) за пределы области. Уголовники частично попали во вновь созданную, на базе сельскохозяйственной, Урульгинскую колонию и ряд других, подчинявшихся Благовещенскому БАМлагу. Расформирование Букачачинской КМР, образованной ещё в 1930-е гг. в связи с открытием угольной шахты в посёлке Букачача, началось раньше, в декабре 1941 г., когда была объявлена амнистия «бытовикам» (лицам, осуждённым за незначительные хозяйственно-имущественные преступления) с призывом амнистированных в армию. Уже тогда на фронт было отправлено из колонии более 900 человек, в основном молодёжи.

Перед войной же в Букачачинской КМР содержалось около 10 тысяч человек. Колония состояла из семи больших лагпунктов, в пяти из которых содержались те самые «бытовики»; один лагпункт, под названием «Туркакича», был лесным (здесь на лесоповале работали закоренелые рецидивисты, которых время от времени «разжижали политическими»).

Седьмой лагерный пункт «Букачача» был наполнен исключительно осуждёнными по 58-й статье. Содержалась здесь и довольно большая группа ЧСИР – «членов семей изменников Родины». В основном это были жены политически репрессированных. Среди них оказалось много врачей (по всей видимости, их направление в КМР в конце 1939-го – начале 1940-го г. было целевым – кто-то же должен поддерживать здоровье зэков и персонала).

Дина Семёновна Бердическая, врач-венеролог, практически за три месяца вылечила всех уголовников, имевших вензаболевания, оказывала необходимую помощь и кое-кому из сотрудников колонии, охочих до женского полу.