Донская армия в борьбе с большевиками

В нашем Донском корпусе – «напряженное спокойствие». Все офицеры на своих местах, все, и они, и казаки, наблюдали за происходящим. Все видели и знали, что происходит что-то важное, решительное, но ни одного слова ропота, сомнения, неудовольствия, непослушания своим начальникам, ни одного вопроса «а что будет дальше?», ибо люди молча сознавали свое положение; но никто не хотел склонить голову перед врагом, которого он ненавидел всем своим существом на протяжении трех лет неравной кровавой борьбы. Эти простые казаки-герои, великого духа и мужества, какими были в начале борьбы с красными, такими же и остались до самого конца на этом маленьком клочке Черноморского побережья и, прижатые к морю, не склонили свою гордую голову перед тем врагом, которого они били в неравной борьбе против насилия и бесправия, истекая кровью за свободу… И в этот последний трагический момент знали все офицеры и казаки, что все что угодно, но только не сдача на «милость победителя», ибо дух Донского корпуса не был сломлен и нравственная сила его была несокрушима…

На рейде у Адлера стоял пароход «Бештау». Всем было видно, что время от времени от берега отплывала лодка с двумя, тремя офицерами-кубанцами… Лодки плыли к пароходу. На берегу все лодки рыбаков были реквизированы, у них были поставлены караулы. И было ясно, что командный состав Кубанской армии «в одиночку» покидал свои части.

Если капитан тонущего корабля обязан оставаться на своем посту, пока все пассажиры не будут спасены, то и командующий армией, и весь высший командный состав и подавно не могли бросить свои части только для своего личного спасения, бросив на произвол судьбы свои войска… А то, что мы видели, производило гнетущее впечатление: Кубанская армия была фактически брошена своими командирами и обречена на анархию и безвластие…

20 апреля 1920 года рано утром на рейде Адлера «Бештау» уже не было, но всем было известно, что Кубанский атаман Букретов с высшим командованием покинул Кубанскую армию на произвол судьбы.

Казалось, что и 4-й Донской корпус находился в безвыходном положении, но совершилось чудо, как и в отдаленные времена, когда казаки в осажденном Азове, истощенные до последней степени, после общей молитвы в ночь под 1 октября 1641 года пошли на последнюю вылазку, чтобы умереть в бою, а не сдаться врагу. Шли они на верную смерть, но свершилось чудо, они нашли турецкий лагерь пустым, турки сняли осаду. Так и 20 апреля рано утром совершилось чудо: моросил мелкий, теплый весенний дождик. На море как бы легкий туман…

Но вот вдали на его гладкой поверхности зоркие взгляды казаков увидали три точки, которые, постепенно увеличиваясь по мере приближения, приняли контуры военных судов, направлявшихся к берегу немного южнее Адлера. Вскоре они бросили якорь в полкилометре от берега, от них подошли три моторные лодки, и английские матросы стали предлагать садиться в них для перевозки на суда.

Погрузка 4-го Донского корпуса произошла у рыбацкого поселка Новый Город, в 3–4 верстах на восток от Адлера. На море – полнейшее затишье без всякого волнения, катера быстро подходили к берегу, покрытому гравием, быстро наполнялись людьми и немедленно отходили. Все происходило в полном порядке.

К полудню подошел большой транспортный пароход «Россия», погрузка на него продолжалась до вечера, был погружен весь Донской корпус, все донские беженцы и много калмыков с их семьями. К вечеру подошел еще один пароход, кажется «Дон», но не могу точно утверждать его название. На него начали грузить 3-ю Кубанскую дивизию[320] генерала Бабиева[321] и всех казаков-кубанцев, не желавших сдаваться красным.

Поздно вечером «Россия» и английский крейсер ушли в море и следующим утром около 8 часов утра были уже в Крыму, на рейде Феодосии. Говорили, что и второй пароход производил погрузку даже ночью и оставался у Адлера до утра следующего дня, то есть 21 апреля. Грузил он кубанцев, и только к полудню, наполовину пустой, он ушел от побережья, очевидно уже занятого передовыми частями красных…

Занимая скромный пост командира сотни в Донском корпусе, я ничего особенно нового в «стратегическом масштабе» сообщить не могу, но рассказываю то, что было записано в моем дневнике, то, что я видел и что навсегда запомнил.

Прочитав в «Родимом Крае» очерки полковника Елисеева[322] «Трагедия Кубанской Армии», я далек от мысли в чем-либо упрекать или тем более обвинять этого офицера-героя, командира высшего ранга, который не последовал примеру своих высших коллег, покинувших под покровом ночи свои части, но остался на своем посту со своими казаками и… испил с ними чашу великих испытаний, унижений, страданий, как физических, так и моральных. С тех пор прошло более полу столетия, немало было написано об этом жутком периоде, но никто не указал, что причиной этой трагедии было позорное бегство под покровом ночи на пароходе «Бештау» лиц, возглавляющих Кубанскую армию, и всего ее высшего командного состава.