Донская рана

– Хитро придумано! – отозвался Зиммель. – Но не думайте, что я не смогу вычислить вашего помощника. Я знаю способ, как его найти. Ну-ка, говорите: кто он по профессии.

Шубин сделал вид, что неохотно отвечает на вопрос майора.

– Он был водителем… – выдавил он.

– Я так и думал! – торжествующе сказал майор. – Конечно, он был водителем, раз он возил вас, управляя машиной, похищенной у группенфюрера Шнейдера. Где работал ваш Степанчук? Отвечайте!

– Ну… он работал на складе возле вокзала… – нехотя признался Шубин.

– То есть на складе немецких боеприпасов, – заключил Зиммель. – Однако, сменив фамилию, получив новые документы, он не сможет вернуться на прежнее место работы, где его все знают. Скорее всего, он поступит работать на другой наш склад. Ведь сейчас в Ростове нет другой работы для водителя, кроме работы на германскую армию. Так вот что мы с вами сейчас сделаем. Мы сядем в машину и объедем все места, где могут работать водители. И где-нибудь мы обязательно встретим вашего Степанчука. И вы его нам укажете. А если мы проездим весь день и никого не поймаем – пеняйте на себя. Вы знаете, что тогда с вами будет. Поехали!

Зиммель вызвал конвоиров. Шубина вывели из кабинета и посадили на заднее сиденье «Мерседеса». Рядом сел Зиммель. Он приказал водителю ехать сначала на перевалочный пункт вблизи железнодорожного депо, потом – на окраину города, на другой склад, затем на третий.

Шубин смирно сидел на заднем сиденье машины, зажатый между Зиммелем с правой стороны и охранником – с левой. На руках у него были наручники, но в этот раз руки сковали не за спиной, а спереди. Видимо, немцы решили, что и так пленный никуда не денется. Между тем, выходя из кабинета майора, Шубин сумел пройти ближе к столу и прихватить с него авторучку. И сейчас перед ним стояла задача с помощью этой авторучки отпереть замок наручников. Это была важная часть его плана по освобождению. Потому что Шубин, еще когда его везли в Ростов, решил, что не будет тянуть, не станет играть с врагами в «радиоигру». Один раз такая игра ему удалась, он сумел обмануть гестаповцев в Котельникове. Но, как разведчик, он знал, что не стоит два раза подряд применять один и тот же прием – тем более если это прием рискованный. Его нынешний противник Зиммель был явно человек неглупый. И он мог в решающий момент придумать какой-нибудь ход, который лишил бы Шубина возможности вести свою линию в «радиоигре». Нет, освободиться надо было сейчас, когда его везли по городу! Другой такой возможности может не представиться…

Вечерело, быстро темнело. Это была как раз та обстановка, какая была нужна Шубину для побега. Все детали плана у него были продуманы заранее. Надо было только точно сыграть свою роль. И в первую очередь требовалось освободиться от наручников. А для этого надо было заговорить немцам зубы, отвлечь их внимание. И Шубин стал разыгрывать «приступ откровенности». Он заявил майору, что тот его раскусил и отрезал ему все пути к отступлению. И теперь ему ничего не остается, как только обо всем откровенно рассказать.

– Прежде всего я хочу рассказать, как действовал, когда скрывался под именем группенфюрера Шнейдера, – болтал разведчик. – Сейчас я вам все расскажу: в каких штабах останавливался, с кем там беседовал…

Он говорил не переставая, а сам тем временем незаметно ковырял ручкой в замке наручников. Он бы, конечно, не смог выполнить эту задачу, открыть замок, если бы его этому не учили, еще когда он воевал под Ржевом. Теперь нужно было только правильно выполнить все операции, и выполнить так, чтобы немцы ничего не заметили.

– Да, в тот момент, когда нас остановили ваши люди для проверки документов, мы едва не попались, – вещал Шубин, отвлекая внимание слушателей. – Но я начал стрелять первым, неожиданно для лейтенанта, и это стало решающим фактором…

Наконец-то! Наконец ему удалось открыть замок. Теперь он мог в любой момент сорвать с запястий наручники и вступить в схватку с конвоирами. Теперь нужно было добиться, чтобы машина остановилась, причем в том месте, где было нужно Шубину. Он стал всматриваться в окружающую обстановку. Оценивал, сколько вокруг немцев, сколько машин, и каких именно машин, прикидывал, далеко ли отсюда до окраины… Он всматривался, оценивал – и при этом уже не мог говорить и невольно умолк.

– Что же вы замолчали, Шубин? – спросил майор Зиммель. – Было интересно послушать…

– Да уже нечего рассказывать, господин майор, – ответил Шубин. – Все интересное кончилось. Правда, дальше тоже будет кое-что интересное, но, боюсь, не для вас.

– Это как же понимать? – удивился майор. – В этой истории мне все интересно. Впрочем, вы правы: хватит рассказывать о ваших, так сказать, подвигах. Пора заняться поисками Степанчука. Мы проехали два места, где он мог работать, и вы никого там не узнали. Я готов колесить по городу хоть до утра, но… А что вы так пристально вглядываетесь в этих водителей возле офицерской столовой? Уж там точно не может быть вашего знакомого. Какое отношение он может иметь к немецким офицерам и их водителям? Хотя, с вашей дерзостью…