Донское казачество позднеимперской эпохи. Земля. Служба. Власть. 2-я половина XIX в. – начало XX в.

Разработка основополагающих документов казачьей военной реформы 1874–1875 гг. велась с 1870 г. Ее этапы, ключевые положения, обсуждение спорных моментов, роль отдельных личностей в продвижении проектов реформы и т. д. отражены в монографии молодого ростовского историка А.Ю. Перетятько¹⁶⁷. К этой важной для казачьей историографим книге мы хотели бы добавить несколько наблюдений, проясняющих позицию центральной власти по принципиальным вопросам организации и содержания реформаторской деятельности.

Судя по всему, донская комиссия была созвана в Новочеркасске не менее чем за 6 месяцев до образования в Санкт-Петербурге в начале ноября 1870 г. собственно двух центральных комиссий (первая – по уставу о воинской повинности, вторая – по устройству вооруженных сил), отвечавших за создание общеимперского Устава о воинской повинности, главного детища военного министра Д.А. Милютина¹⁶⁸. По крайней мере, о разнице в 6 месяцев пишет сам министр в конфиденциальном письме к в. н. а. М.И. Черткову от 5 ноября 1870 г. За этот срок, как считает Д.А. Милютин, члены комиссии должны были «убедиться, что нынешняя военная система Донского войска заключает в себе действительно существенные недостатки и что не какая-то предвзятая мысль… побуждает Военное министерство настаивать на необходимости некоторых преобразований в Донском войске, а настоятельная необходимость привести это войско в уровень с современными требованиями военного дела, т. к. в случае европейской войны из всех казачьих войск Донское будет всегда играть первостепенную роль и правильное устройство в нем военной части может иметь существенное влияние на исход целой войны». Д.А. Милютин упоминает о недостаточности кавалерийских частей в составе русской армии по сравнению с европейскими вооруженными силами. Однако пополнение кавалерии «при нынешнем состоянии наших финансов и при предстоящем неминуемом увеличении военных расходов¹⁶⁹… совершенно невозможно», следовательно, по мнению военного министра, «естественным средством для усиления нашей кавалерии представляется, прежде всего, казачье население, предназначенное исключительно для кавалерийской службы, не несущее поэтому никаких других государственных тягостей и наибольшая и самая надежная часть которого – войско Донское, Кубанское и Терское – со времени окончания военных действий на Кавказе сделалось совершенно свободною для внешней войны». В письме также приводится краткий проект новой системы отбывания воинской повинности в войске Донском (см. приложение 10), разработанный Главным управлением иррегулярных войск (далее – ГУИВ). Раскрывая его содержание, Д.А. Милютин посчитал необходимым дважды подчеркнуть, что проект не имеет значения «обязательной программы» для членов местной комиссии, последние всего лишь должны руководствоваться «общими государственными интересами и современными военными требованиями». Завершая письмо, Д.А. Милютин пишет о неизбежности изменений и дополнений проектируемых предложений со стороны комиссии, а также о наличии на Дону «лиц, относящихся весьма недружелюбно ко всяким изменениям старых порядков». Но министр выражает уверенность, что успех в этом деле все же будет достигнут «соединенными усилиями Военного министерства и местных деятелей, посредством возможных компромиссов как с той, так и с другой стороны»¹⁷⁰.

В письме обращает на себя внимание упоминание о приблизительности программы для занятий донской комиссии, что недвусмысленно говорит о допущении властями определенной самостоятельности и инициативности в ее деятельности, и даже уступок в некоторых вопросах, если сам Д.А. Милютин, известный своей нетерпимостью к чужому мнению¹⁷¹, предполагает «компромисс» (!) в качестве эффективного средства для достижения поставленных целей.