Читаем Допеть до победы! Роль песни в советском обществе во время Второй мировой войны полностью

Примеры из партизанской жизни подтверждают, что и текст, и мелодия бытовали в различных вариантах. Имеется сообщение, что два отряда, которые пели один и тот же текст на разные мелодии, при встрече либо из двух вариантов выбирали лучший, либо комбинировали третий [Богемская 1995: 93–94]. Необыкновенный композитор-любитель работал в осажденном Ленинграде. Десятилетний Герман Окунев, ученик музыкальной школы (впоследствии он учился у Шостаковича и Евлахова и стал профессиональным композитором), писал песни, в том числе о Ленинграде, которые звучали по радио. Он исполнял их также на концертах и за участие в шефской работе был награжден медалью «За оборону Ленинграда». В ту пору ему было 12 лет [Богемская 1995: 105]. Неясно только, писал ли он тексты сам или использовал чужие.

Из текстов песен, опубликованных в сборниках, явствует, что их содержание отражало реальный жизненный опыт. Нестьев писал, что многие тексты фронтовых поэтов содержат конкретные описания, почти документальные. Очень часто упоминаются названия деревень, рек, озер и городов, мимо которых проходил отряд или где велись бои. Это особенно характерно для песен, предназначенных для собственных полков или дивизий. Младший политрук Пойдененко поет о валдайских лесах, а младший лейтенант А. Черенков в своей «Боевой Сибирской» – об Алтае. Поэт из Карелии Г. Тураев с чувством рисует картины родной Карелии [Алексеева 1978: 31].

Большая часть этих песен не была опубликована, их удалось обнаружить уже после войны в письмах или альбомах, а также благодаря записям на восковых валиках. Очевидно, что люди выражали в этих песнях пережитый ими лично опыт. Содержание варьируется: оно бывает довольно оптимистическим, когда речь идет о надежде на встречу, о весточке домой, о перекуре с приятелем или о совместном пении на привале, а бывает и крайне трагическим, когда речь идет о сожженных деревнях, о гибели родных, о попытке позвать медсестру, чтобы не умереть в одиночестве. В одной песне поется о матери, которая потеряла всех троих сыновей, оделась в траур и сидит у окна. Эти песни, вновь ли написанные, переделанные из известных песен или ставшие ответом на них, помогали людям выразить свои чувства, описать события, свидетелями которых они были, и излить душу в печали, гневе или надежде [Свитова 1985; Пушкарев 1995].

Критическая оценка песен и споры вокруг них

Независимо от того, писалась ли песня для конкурса, на заказ или для фильма, ей надлежало пройти процедуру утверждения перед началом дистрибуции. Если песня не являлась победительницей конкурса, ее обычно рассматривала одна из комиссий Союза композиторов. Большинство военных песен поступали в Оборонную комиссию, преемницей которой стала Военная комиссия. Некоторые песни и произведения крупной формы поступали в Творческую комиссию. В этих инстанциях представленные композитором песни обсуждались и решалась их дальнейшая судьба. Чаще всего песни отвергались либо авторам предлагалось их исправить и подать для повторного рассмотрения. Некоторые песни направлялись на публикацию или рекомендовались к концертному исполнению и трансляции по радио. На заседаниях комиссий, которые рассматривали конкретные песни, редко затрагивались теоретические вопросы, за исключением разве что жанров некоторых песен.

Перейти на страницу:

Все книги серии Современная западная русистика / Contemporary Western Rusistika

Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст
Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия. Помещая советскую лагерную систему в широкий исторический, географический и культурный контекст, авторы этой книги представляют русскому читателю новый, сторонний взгляд на множество социальных, юридических, нравственных и иных явлений советской жизни, тем самым открывая новые горизонты для осмысления истории XX века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Коллектив авторов , Сборник статей

Альтернативные науки и научные теории / Зарубежная публицистика / Документальное
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века

Технологическое отставание России ко второй половине XIX века стало очевидным: максимально наглядно это было продемонстрировано ходом и итогами Крымской войны. В поисках вариантов быстрой модернизации оружейной промышленности – и армии в целом – власти империи обратились ко многим производителям современных образцов пехотного оружия, но ключевую роль в обновлении российской военной сферы сыграло сотрудничество с американскими производителями. Книга Джозефа Брэдли повествует о трудных, не всегда успешных, но в конечном счете продуктивных взаимоотношениях американских и российских оружейников и исторической роли, которую сыграло это партнерство.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джозеф Брэдли

Публицистика / Документальное

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза