Допустимые потери

Ему никогда не приходило в голову, что у него могут быть личные враги. Макендорф был совсем другое дело, но даже и о нем Деймон не вспоминал вот уже больше года. Память — хитрая штука, и ее забывчивость была средством, с помощью которого мозг защищал себя от ноющих старых ран и сожалений об упущенных возможностях.

Личные враги. Заставив себя припомнить, он внес в список два имени — Франк Эйспер и в скобках Мелани Дил.

Он встретил Мелани Дил примерно полтора года назад. Она была секретаршей театрального продюсера по имени Проктор и пришла в контору с договором, составленным юристом продюсера на пьесу «Яблоко для Елены», которую написал один из клиентов Деймона. День клонился к завершению, мисс Уолтон и Габриелсен ушли еще днем. Деймон валялся на диване, отдыхая, когда вошла девушка. Она была красива и молода, лет двадцати двух — двадцати трех, как прикинул Деймон, с густыми каштановыми волосами, которые светлели надо лбом, словно она провела долгие часы, лежа на пляже под солнцем. Глаза у нее тоже были каштановые, но с каким-то странным оттенком, который придавал им такое выражение, словно она готова расхохотаться, поняв смысл давно рассказанного ей анекдота. Деймон уже видел ее раньше, когда с Габриелсеном заходил в контору к Проктору оговаривать сроки постановки и детали договора на пьесу. Когда они вдвоем вышли, Оливер сказал:

— Ну и ну! Вы видели эту девушку? Наделает она шороху.

— Она показалась мне вполне приличной секретаршей. И ее босс говорит, что она отлично работает.

Оливер засмеялся.

— Роджер, — сказал он, — вы стареете. Ее босс не сводил с нее глаз все время, пока она была в помещении, а когда она вставала и уходила к себе, его взгляд практически раздевал ее с головы до ног. Язык у него буквально вываливался изо рта, и он выглядел так, что его впору было везти в реанимацию. Допускаю, что мисс Дил отлично работает в конторе, но держу пари, что еще лучше — в постели. Если вы через пять минут хотите узнать правду, я готов пожертвовать собой.

— Может быть, я и в самом деле старею, как вы говорите, — улыбнулся Деймон. — Я не заметил в ней ничего особенного.

Именно эта девушка и вошла в контору, когда Деймон уже почти собрался уходить. Из-за того, что о ней сказал Оливер, и по старой привычке, с которой, как ему казалось, он уже расстался после истории с испанской женщиной, и его вполне удовлетворяли простые моногамные отношения, Деймон посмотрел на нее с куда большим интересом, чем в первый раз, и решил, что Оливер был прав — она вызывает волнение. Похоть и мыслей, и плоти. Нимфа, помяни мои грехи в своих святых молитвах.

После того, как Деймон запер контору, они вместе пошли к лифту, и Деймон сказал ей:

— Обычно вечером по пути домой я захожу выпить. Не присоединитесь ли ко мне?

Она посмотрела на него с веселым интересом в глазах, давая понять, что ей отлично известны все эти мужские подходы.

— Это просто великолепно, мистер Деймон, — серьезно сказала она. — Я ждала, что вы пригласите меня. — Голос ее, столь отвечающий ее облику, был чуть хрипловат, и Деймон подумал, что раньше она брала уроки пения.

В «Алгонкине», куда он привел ее, хотя и не пользовался этим баром, чтобы пропустить стаканчик после работы, стало ясно, что он был прав в своем предположении.

— Причина, по которой я хотела, чтобы вы пригласили меня выпить, — сказала она, потягивая белое вино, — заключается в том, что мне нужно было поговорить относительно «Яблока».

Он слегка улыбнулся, увидев, как быстро перешла она с ним на профессиональный язык людей театра, привыкших сокращать названия пьес до одного слова.

— В сущности, я не секретарша, — сказала она. — Я работаю у мистера Проктора в перерыве между постановками.

Слова вырывались из нее короткими стремительными бросками, словно преодолевая сопротивление в горле.

— Вы были заняты в каких-то из них?

— В нескольких. И не на Бродвее. Далеко от него. В Библиотеке Совести. В летнем театре. В постановке школы драмы. И тому подобное. — Она говорила, словно подсмеивалась над собой. — Обычный тернистый путь в звезды. Вы когда-нибудь видели меня?

— Думаю, что нет, — сказал Деймон. — Я уверен, что нет. Увидь я вас на сцене, я бы вас, конечно, запомнил. — Он был слишком вежлив, чтобы не произнести эти слова.

— Они должны поставить памятник рядом с Сарди. С вечным огнем. В честь неизвестной актрисы. — Она легко засмеялась. — Последняя пьеса, в которой я играла, шла в Даунтауне. «Мужчина плюс мужчина».

— Я был на ней, — сказал Деймон, — но ушел через десять минут. — Он хорошо помнил ее. Пьеса была снята сразу же после премьеры, которую они с Шейлой и собрались посмотреть. Он не объяснил девушке, почему ушел. — Вы, должно быть, вышли на сцену после моего ухода.

— Во втором акте, — сказала она. — Вы ничего не потеряли. У меня была большая сцена во втором акте. Хотя рецензий не было. Критики ушли в антракте. — Она расхохоталась. — Так же, как и мои папа с мамой. Я бы последовала за ними, не подпиши я контракт.