Допустимые потери

— Это не Англия, Роджер. В Соединенных Штатах Америки полицейские пользуются оружием. Если оно двадцать четыре часа будет у них лежать дома, во всех городах страны начнется Варфоломеевская ночь.

— Ты кого-нибудь убивал? — Спросив это, Деймон тут же пожалел о своем вопросе.

— Я был в морской пехоте. А мы там не играли в пинг-понг, — с некоторым удивлением сказал Уайнстайн.

— Я подразумевал гражданскую жизнь.

— Для полицейских не существует такого понятия. Я убил двух человек, когда вел, как ты говоришь, гражданскую жизнь. Могу сказать лишь то, что они это заслужили. И за каждого из этих подонков я получил медаль. Не волнуйся. Я не собираюсь стрелять, пока в этом не будет необходимости. И постараюсь свести неприятности к минимуму.

— Прекрасно, старый стоппер, что ты на моей стороне.

Деймон встал.

— Слушай, Манфред, я хотел тебя еще кое о чем спросить.

— О чем? — Уайнстайн подозрительно посмотрел на него.

— Как Элси?

— Она умерла, — ровно сказал Уайнстайн. — Она сменила религию, ударилась в христианство, не ходила к докторам и умерла шестнадцать лет назад. Еще вопросы? — Голос у него был хриплым.

— Нет. — Еще один сон, подумал Деймон, еще одна тень в процессии. — Она жила в Европе?

— Нет. В Бостоне она вышла замуж за подонка, который никогда не работал больше двух недель, и она должна была содержать его. Он был полоумным писакой, поднимал много шума, превозносил свой атеизм и проклинал евреев за то, что они принесли в мир — так он говорил — заразу христианства, и Элси меня удерживала, чтобы я его не выпорол. Я думаю, что она обратилась в христианство из-за него. Этот мерзавец все еще жив. Сволочам везет. Последнее, что я о нем слышал, — он организовывал эти мерзкие группы, в которых каждый спит с каждым. Типичная история, когда люди перестают верить в Бога. А как ты, Роджер? — с вызовом спросил он.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Деймон.

— Лучше, чем по нулям. Если бы я сменил религию, то, скорее всего, стал бы католиком. Они прощают грешников. У нас это редко бывает. Я договорился до синевы, убеждая Элси, что если она не хочет быть еврейкой, то пусть лучше хоть музыкой занимается. — Он грустно рассмеялся. — Почему вы с ней расстались?

— Трудно сказать. — Невозможно рассказать религиозному человеку, что его восемнадцатилетняя сестра собиралась покончить самоубийством, если забеременеет от его лучшего друга.

— Ну, ты избавился от многих тревог. Она была чертовски глупа. И к тому было много причин. А теперь отправляйся. И поезжай осторожно. Не хочу, чтобы ты сломал себе шею и надул меня.

Они вышли на солнечную улицу, и Деймон сел в машину. Прежде чем включить двигатель, он задумчиво посмотрел на Уайнстайна, на морщины, которые годы, печаль, тяжелая работа прорезали на его лице, но его холодные голубые глаза были по-юношески ярки.

— А ты был таким тихим, спокойным мальчиком. Я не помню, чтобы ты дрался. Кто бы мог подумать, что ты станешь таким суровым старым стервятником?

Уайнстайн улыбнулся.

— Я, — сказал он.

Глава шестнадцатая

Из мотеля Деймон позвонил в офис и попросил к телефону Оливера.

— Где вы? — встревоженно спросил Оливер. Когда он волновался, голос его звенел, как дискант.

— За городом, — сказал Деймон. — Но не очень далеко. Я буду после ленча.

— Как мать Шейлы?

— Все то же. Шейла должна быть в Берлингтоне как минимум до среды.

— Вы сегодня вечером останетесь у нас или же хотите, чтобы я приехал к вам?

— Ни то ни другое.

— Роджер, — умоляюще просил Оливер, — Шейла не простит мне. Она будет думать, что я подвел и ее и вас. И если с вами что-то случится, она меня проклянет.

— Она ничего не будет думать и не станет вас проклинать. Я привезу с собой друга, который поживет у меня.

— Вы не обманываете меня?

— Разве я когда-нибудь врал?

— Только иногда, — сказал Оливер.

Деймон засмеялся.

— Но не в этот раз.

— Звонил Проктор. Он хочет, чтобы вы позвонили ему. Он говорит, что это очень важно. Ему нужно до конца недели принять решение.

— Позвоните ему и скажите, что к полудню я с ним свяжусь. И перестаньте волноваться.

— Попробую, — невыразительно протянул Оливер.

Повесив трубку, Деймон расплатился по счету и поехал за Уайнстайном.

Когда они добрались до его нью-йоркской квартиры, Деймон удивился, увидев, что весь холл завален коробками с книгами и пластинками, а в пакетах — меховая шубка для Шейлы, подарки для Оливера и мисс Уолтон, кожаный пиджак, две бутылки шампанского, которые он притащил домой, и теперь они стояли в тепле. Он забыл охвативший его прилив страсти к покупкам и не успел оставить инструкции уборщице, которая не знала, что делать со всеми этими вещами.

— Святые угодники, — сказал Уайнстайн, — это что — канун Рождества?

— Я купил вчера кое-что, — сказал Деймон. Неужели всего лишь вчера? Ему казалось, что прошло несколько месяцев. — Кое-что, необходимое для жизни. Книги, пластинки и все такое.

— А это что? — Уайнстайн показал на большую коробку.

— Должно быть, проигрыватель, который я заказал.

— Чем ты занимаешься — готовишься к ядерной войне?

Деймон засмеялся.