Дорл

Всю жизнь он считал себя белой вороной среди своих грозных братьев, альфой, стоявшим на одну ступень ниже, а если говорить о Дорле, о Верховном альфе, то даже и не на одну. Его сила и несгибаемость вызывали восхищение. Юмо думал, что никогда ему не приблизиться ни к кому из своих братьев, но потом все изменилось. Он ощутил себя равным. И его непохожесть перестала царапать его изнутри. Случилось это не потому, что у него была пара, родившая ему сына, и не потому, что он успешно правил огромной территорией Великих Северных Лесов, а из-за слов Дорла, сказанных им у стен горящего Деноса. И слова эти теперь горели внутри Юмо ярче любого костра. Он ни за что не повернет назад.

Эта мысль вертелась в его голове, пока он переводил своего ворга через хлипкую, недостроенную плотину, когда он повел своих людей через болота, становившиеся все суше по мере того, как они отдалялись, и когда под ногами в конце концов не заскрипела сухая земля. И тогда Улан остановился.

Юмо с недоумением посмотрел на брата, но взгляд того не отрывался от горизонта. Земля дрожала уже довольно сильно, ворги рычали и не хотели идти дальше, черные тучи набухли и тянули длинные пальцы во все стороны, тяжелый запах стал невероятно острым.

— Там слишком опасно, — произнес Улан.

— И ты намерен повернуть назад? — нахмурился Юмо. — Даже если это то, о чем я подумал…

— Я не знаю, о чем ты подумал, но идти дальше — значит встретить смерть. Это извержение вулкана.

Он был еще жив, но сознание покинуло его. Ему снились сны, веки дрожали, хотя сам он оставался недвижим. Стриксы — птицы падальщики — не видели проблемы в том, чтобы полакомиться еще живой пищей, если она не оказывает сопротивления. А человек без сознания точно не мог его оказать. Сначала людей было трое, но с двумя стая больших хищных птиц разобралась быстро. Остался последний… Он был альфой, и даже самый смелый стрикс боялся к нему приближаться. Животный инстинкт был гораздо сильнее крошечного птичьего мозга и даже голод не мог заставить птиц подойти. Стриксы косились на альфу красными, жадными глазами и ждали, когда он умрет. Они немного осмелели, и уже садились на камни рядом с ним, но все же гораздо дальше вытянутой человеческой руки.

Дорл не видел и не слышал их. Его разум метался в бреду, перемешивая то, что произошло, с тем, чего еще не было, но чего он так отчаянно желал. В своем горячем забытьи он уже тысячу раз находил Али, брал ее бледную, прохладную руку, и ее кожа охлаждала его пылающее тело, боль от ожогов на какие-то мгновения отпускала, чтобы через некоторое время снова взорваться в нем. Дорл помнил, как он шел со своими людьми по отравленной долине… и как убил одного из них. И как потом погибли почти все остальные, он тоже видел.

Но тот первый — он заразился. Неведомая хворь, сжирающая этот край, могла перекинуться и на людей, Дорл знал это. Старик Олдан, решившийся убить себя в огне, чем терпеть боль, был тому примером. Его раны походили на ожоги, но виной тому был не огонь. Такие же раны вдруг стали появляться на одном из людей Дорла. Они шли по одной земле, ели одну еду, пили одну воду, но заразился только один из них. Анчутка же по-прежнему проявлял удивительное спокойствие. Быть может, опасности действительно не было, ведь никто больше не заразился… а может это только вопрос времени? И вскоре все они начнут корчиться от невыносимой боли, и смерть им станет благодатью?

— У тебя есть семья?

— Нет, Верховный.

— Ты хочешь что-нибудь сказать или попросить?

— Мне жаль, что я не умер в бою, Верховный. Недостойная смерть для воина.

— Ты сделал много достойных дел и заслужил покой.

— Тогда предайте мое тело огню, — прохрипел бета. — Не хочу гнить в земле.

Дорл кивнул и резко вогнал клинок ему в самое сердце. Глаза мужчины потухли, тяжелое дыхание замерло и лицо разгладилось, освободившись от боли.

Собрать погребальный костер оказалось задачей не из легких. Полудохлая растительность попадалась не очень часто, и на ее поиски ушло много времени. Драгоценного времени! Дорл не был сентиментальным, и все же считал недостойным оставлять человека, который преданно шел за ним до самого конца. Он заслужил посмертных почестей, пусть ради этого и пришлось сильно задержаться.

На следующий день дрожь под ногами усилилась, сухая земля трескалась, запах стал острее, и воздух продолжал нагреваться. Дорл смотрел на высокие холмы впереди, невольно замедляя шаг. Ворг, которого он вел под уздцы, протяжно завыл, как волк на луну. А потом из-за холмов повалил черный дым. Дорл остановился. Он понял, что это означает.

Он никогда не видел настоящих вулканов, но слышал и читал о них. Ведь альфа должен знать многое о мире, который он пытается покорить. Когда-то вулканы извергали свое жуткое, кипящее нутро и на его родных землях, но это было так давно, что даже рукописей об этом осталось очень мало. А вот сказки о горящих холмах и реках живого огня сохранились. В детстве некому было рассказывать их Дорлу, но все же он их знал, хоть и не мог вспомнить — откуда.