Дорога

Перед рядовым Паучьей центурии Анк Пилумом стояла большая проблема. Она стояла, ехидно поглядывала на унылую физиономию рядового, хихикая самым гнусным образом, и категорически отказывалась уходить. Все дело заключалось в том, что у Анк Пилума на большом пальце правой ноги вырос непомерно длинный ноготь. Он рос себе и рос, пока не уперся в передок тесной форменной сандалии, потом ноготь загнулся и стал царапать чувствительное тело несчастного рядового, поставив своего владельца перед выбором: растянуть сандалию или срезать проклятый белесый ноготь, плоский и загнутый, как пыточный инструмент.

Рядовой Анк Пилум оглянулся вокруг себя и сокрушенно вздохнул. Часовому у ворот центурии из всего резательного оружия полагался лишь символический двухметровый бердыш, тупой и неподъемный, как и сам Анк Пилум; и рядовой пять минут назад уже пытался срезать им ноготь. Теперь он грустно сидел, привалясь к забору, и в третий раз перебинтовывал полуотрубленный палец, что, конечно, не решало проблемы в целом.

Бесформенная тень проползла по песку и остановилась, упираясь верхним краем в злосчастную конечность. Затем тень помедлила и передвинулась чуть левее.

- Болит? - участливо осведомилась тень.

- Угу, - расстроено кивнул Анк Пилум, не поднимая головы. - Еще бы не болеть... У вас тряпочки не найдется? Лишней...

- Сожалею, друг мой, но у меня нет ни одной лишней тряпочки, ответила тень, лениво удаляясь по направлению к корпусу центурии. - Но я пришлю кого-нибудь...

Тут только до рядового дошло, что все происходящее вопиюще противоречит любым параграфам Устава. Он, Анк Пилум, ответственный часовой, должен стоять, когда он сидит; а пришлая тень вместо того, чтобы остановиться в положенных четырех шагах от него... Анк Пилум представил себе выражение того, что называлось лицом центуриона Анхиза, когда тень попросит у него тряпочку для часового Пилума, раненного при исполнении...

Думать быстро Анк Пилум никогда не умел, за что нередко бывал бит, но, обдумав все тщательным образом, действовал решительно и напористо хотя и запоздало.

- Стой, рубить буду! - заорал он, вскакивая и пытаясь не переносить вес на недозамотанную ногу.

Тощий бродяга в синем блестящем плаще немедленно остановился и с любопытством стал разглядывать рядового, тщетно пытавшегося придать себе воинственный облик.

- Кого? - поинтересовался синий плащ.

- Что - кого? - недоверчиво переспросил Анк Пилум, судорожно припоминая недоученный Устав.

- Кого рубить-то будешь? И чем?

- Тебя... - неуверенно протянул рядовой. - Вот этим...

И указал на валявшийся у забора бердыш.

Синий плащ вернулся, поднял оружие и ногтем попробовал заточку.

- Нет, - с полным знанием дела заявил синий. - Этим рубить нельзя. Даже меня...

- Так больше ж нету ничего... - горестно вздохнул Анк Пилум. - Не дали...

Бродяга присел рядом с рядовым и ободряюще потрепал того по плечу своей куриной лапой.

- Давно служишь?

- Давно, - шмыгнул носом рядовой, - две недели скоро... Из Закинфа мы. Рекрутские наборы... Кого на Казематы, кого - еще куда, а меня в Пауки, значит... Узлы я хорошо вяжу. Любые...

- Узлы - это дело, - ободряюще закивал бродяга, отчего шея его собралась в многочисленные складки. - Узлы нам нужны... Давай, я тебе палец забинтую, как положено, а после ты сходишь к центуриону Анхизу, и скажешь...

- Не дойду я, - всхлипнул Анк Пилум, расслабленный чужим сочувствием. - А дойду, так лар Анхиз мне в рожу - за несоблюдение и дурость...

Бродяга встал и повернулся лицом к корпусу центурии, на втором этаже которого были открыты два крайних окна.

- Эй, Анхиз! - неожиданно завопил бродяга дурным голосом. - Анхи-из! Выгляни на пару слов! Осчастливь зовущего! Анхизушка-а-а!..

В окне появилась встрепанная голова, и рядовой Анк Пилум с ужасом понял, что лар Анхиз спал, и в разбуженном состоянии ничего хорошего от него ждать не приходится.

- Слушай, Анхиз, если я к тебе этого парня пришлю, - надрывался между тем бродяга, - что ты ему сделаешь?

- В рожу двину, - не задумываясь, пообещал центурион Анхиз, протирая заспанные глаза. - Чтоб не будил.

- Так ты ж уже не спишь! - засмеялся бродяга, и нахальство прямо-таки проступило изо всех пор на его сплющенной ухмыляющейся физиономии. Значит, и повода не будет...

- Будет, - не согласился упрямый Анхиз. - Ты погоди его присылать. Лучше я сам спущусь, и тогда повод обязательно найдется.

Рядовой Анк Пилум удрученно засопел, и бродяга вновь расхохотался, садясь на корточки и ловко бинтуя поврежденную ногу, словно всю жизнь только и занимался лечением нерадивых часовых. За этим занятием их и застал спустившийся центурион, на ходу застегивающий многочисленные пряжки своей форменной амуниции.

Бродяга оторвался от перевязки, сунул клешню за пазуху, извлек оттуда скрученный в трубку лист бумаги и многозначительно помахал им в воздухе.

- Кто подписывал? - осведомился Анхиз, почесывая волосатую грудь, уже начинающую седеть.

- Медонт, - немедленно ответил бродяга.