Дорога через безмолвие

Процессия тронулась. За Берном следовали вьючные лошади, которых вел один из помощников. Затем ехал г-н Ленделс на верблюде, за ним — д-р Беккер и двое помощников, также на верблюдах; один из них вел в поводу верблюда с грузом медикаментов, другой — еще, двух животных с запасом провизии. Остальных вели пешие сипаи, 110 четыре-пять верблюдов каждый, а шествие замыкал последний сипай верхом на верблюде.

Всего в экспедиции насчитывалось 27 верблюдов. На почтительном расстоянии за караваном ехали два нагруженных доверху новехоньких фургона, изготовленных специально для экспедиции; один из них легко снимался с колес, превращаясь в огромную лодку, способную взять гигантский груз. Для переправы верблюдов заготовили холщевые воздушные мешки: их будут подвязывать к подбородку животных так, чтобы головы торчали над водой во время переправы через глубокие водоемы. Несколько повозок и еще один фургон новой постройки оставались в парке до сумерек на попечении астронома, г-на У. Дж. Уиллса, и старшего помощника, наблюдавших за упаковкой инструментов, ящиков для образцов и прочего. Повозки были взяты напрокат до Суон-Хилла.

Покинув парк через южные ворота, процессия двинулась мимо складских помещений по Сиднейской дороге и поздно вечером остановилась у деревни Эссендон».

Вряд ли стоит удивляться, что недоделки и недочеты поспешных сборов дали о себе знать в первые же дни пути на север. Животные и телеги были явно перегружены, и несколько повозок скоро сломались. Один из сипаев, магометанин, заявил, что религия запрещает ему есть провизию, которой располагала экспедиция, и, со слезами распрощавшись с товарищами, отправился назад в Мельбурн. Верблюды повсюду сеяли страх и недоумение; с верхушек деревьев голосили напуганные стаи белых какаду; аборигены, завидев незнакомых зверей, кидались врассыпную; Ленделс однажды застрелил двухметрового ромбического питона, который вскинул голову и ошалело смотрел на процессию. Лошадям верблюды тоже пришлись не по вкусу (вернее, «не по запаху»), они страшно нервничали, и их пришлось пустить вперед отдельной колонной.

Зима никак не кончалась, ночи стояли холодные, а днем сплошная стена дождя размывала черноземную равнину, расстилавшуюся к северу от Мельбурна, что сильно затрудняло путь. Два дня спустя после старта Людвиг Беккер записывает в дневнике: «По дороге на Болинду, неподалеку от фермы капитана Гарднера, около 5 вечера начался дождь; к ночи он превратился в неистовый ливень. Никакого чая, никакого костра; промокшие, мы улеглись спать».

Четырьмя днями позже, когда экспедиция добралась до поселка Миа-Миа, дождь все еще хлестал не переставая. Берк телеграфировал оттуда секретарю Комитета Макадаму: «Караван прибыл сюда вчера вечером. Сегодня, в воскресенье, отдыхаем. Продолжим путь завтра. Дороги очень плохи». Среди его редких писем Экспедиционному комитету сохранилось одно, написанное примерно в это же время на четвертушке белой бумаги. Крупным уверенным почерком на ней выведено: «Сэр, имею честь сообщить, что экспедиция прибыла вчера вечером на пост Холлоуэй, где намерена провести завтрашний день, так как погода и дороги очень плохи. Все в полном порядке. Ваш покорный слуга, Р. О'Хара Берк, руководитель экспедиции».

Пока что они двигались по заселенным районам через покрытые густой зеленью равнины и холмы, ночуя на постоялых дворах, в придорожных гостиницах или в Домах колонистов. Люди съезжались к тракту с далеких ферм поглазеть на верблюдов и поприветствовать экспедицию. Спустя неделю путешественники добрались до реки Кампаспе, где были встречены восторженной толпой золотоискателей с рудников Бендиго.

За рекой лежала равнина, гладкая, как площадка для крикета. В заводях обитали птицы волшебной красоты: ибисы с изогнутыми, как ятаганы, клювами, визгливые серые какаду с нежно-розовыми грудками, серые цапли, ржанки, вороны, черные лебеди и сороки, которые здесь выглядели мельче и ярче своих европейских собратьев. Буквально повсюду на ветках эвкалиптов, все еще стоявших в жалком зимнем убранстве, заливались счастливым смехом зимородки.

На привале в местечке Террик Беккер сравнивает равнину со «спокойным зеленым океаном, где горизонт кажется очень высоким, отчего вся поверхность представляется вогнутой. Двигаясь миля за милей, видишь, как на горизонте всплывает вдруг одинокое дерево или чахлая рощица, искаженные миражем. Редкие валлаби или кенгуровая крыса возле низкого кустарника могут на мгновение прервать монотонное однообразие, но, миновав их, снова попадаешь в объятия зеленого безмятежного океана». Благодаря мастерству Беккера-рисовальщика мы знаем точный порядок движения экспедиции — слева колонна верблюдов, справа — лошади, а посредине Берк на сером Билли.