Дорога через безмолвие

В течение почти шести недель о Лайонсе и Макферсоне не было ни слуху ни духу; лишь 19 декабря следопыт вернулся в Менинди с известием: оба его попутчика застряли в районе Торовото, лошади не в силах двигаться, провиант на исходе, так что перспектива голодной смерти вполне реальна. Нагнать Берка им не удалось.

Подавший в отставку доктор Беклер, дожидавшийся в Менинди замены, по собственному почину вызвался отправиться в Торовото для спасения людей. Дик привел его на место. Гонец Комитета и подсобный рабочий едва ползали от истощения, у них оставалась всего одна горсть муки. Доктор привел обоих обратно в Менинди. Этот отважный поступок делает ему честь и опровергает утверждение Берна о трусости Беклера. Тем не менее это событие привело к дополнительной задержке: доктор, Лайонс и Макферсон вернулись лишь 5 января, а уйти без них, естественно, было невозможно.

За все это время из Комитета не поступило ни единого слова, и в конце года Райт решил направить второе письмо в Мельбурн. Отвезти его предстояло Ходжкинсону, молодому человеку, назначенному на пост старшего рабочего базового лагеря. «У меня есть все основания полагать, — писал (вернее, диктовал Ходжкинсону) Райт, — что г-н Берк, отправляясь из лагеря на Куперс-Крике, рассчитывал найти там по возвращении необходимый запас провианта. Поскольку его ожидания не оправдаются, имеются веские причины для опасений как за его судьбу, так и за судьбу членов его группы». Странное послание от человека, который, хотя и столкнулся со сложностями, два месяца просидел на месте, точно зная, что от него ждал Берк…

Атмосфера в такого рода местах почти всегда далека от радужной, но здесь она сделалась просто мрачной — за долгие месяцы лагерь в Менинди впал в состояние летаргии и прострации. Райт даже не удосужился перебраться на новую стоянку у Памамару-Крика. Он предпочитал оставаться с женой и детьми в Кинчеге, в четырнадцати милях от лагеря, где жить было куда удобней, и захаживал проведать подчиненных раз в неделю, не чаще.

Судя по всему, немало людей в лагере настойчиво уговаривали Райта отправиться на Куперс-Крик до наступления «пика» летней жары, когда солнце выпарит всю воду в колодцах. Но Райт продолжал бездействовать, ожидая вестей с Куперс-Крика или из Мельбурна. Нет, он никуда не двинется, пока не получит подтверждения Комитета, пока не докупит лошадей, пока Берк не пришлет обратно верблюдов, пока… пока…

Можно лишь удивляться происходившему. Берк, несомненно, совершил ошибку, взяв Райта в экспедицию и уж тем более назначив его руководителем тылового отряда: медлительный, ограниченный, корыстный человек, из тех, кто пуще всего печется о жалованье, Райт никак не годился для подобного дела. Ну а что же остальные? Достаточно ли настойчиво они торопили Райта? В какой мере над ними довлели тревоги по поводу неоплаченных чеков и опасностей пути? Вполне возможно, что, охотно переложив ответственность на Райта, они тоже предпочли бездействие, поддавшись общей инертности знойного лагеря на Дарлинге.

В отсутствие руководителей люди бесцельно слонялись целыми днями, купались в Памамару-Крике, разнимали дерущихся животных, удили рыбу, ели надоевшую до омерзения еду и тайком наезжали в пивную Томаса Пейна в Менинди (у Пейна был солидный запас спиртного — он купил последние сто литров «верблюжьего» рома за 16 фунтов). Однажды полчища термитов, проникнув в лагерь, уничтожили запас вяленого мяса; налетевшие следом хохлатые голуби склевали всех термитов. В другой раз из Мельбурна прибыло судно, доставившее двенадцать вьючных седел для экспедиции, но ми письма, ни устных указаний. Жара становилась все неистовее, и, чтобы хоть как-то охладить питьевую воду, холщовые ведра подвешивали на деревья. Людвиг Беккер делал наброски и собирал образцы для коллекции; доктор Беклер вел дневник ботанических наблюдений; Райт время от времени наведывался в лагерь проверить, все ли в порядке. Так в мелких делах и заботах текли дни, и становилось все жарче.

22 января 1861 года (группа Берка в это время уже подходила к заливу) Беккер лениво отмечал в дневнике, что минуло три месяца с тех пор, как они стали на Дарлинге, и пять месяцев, как они покинули Мельбурн; за весь срок он ни разу не получил ответа от Комитета, хотя регулярно направлял туда собранные образцы, наброски и дневники.

Сонное царство разбудил Ходжкинсон. Он один, похоже, не находил себе места в общем бездействии; взяв коня, он проскакал 400 миль до Мельбурна за одиннадцать дней. Его появление в Комитете 31 декабря вызвало всеобщее изумление: там, оказывается, и не ведали о задержке. Получив письмо Берка из Торовото, члены Комитета не стали посылать ответа, уверенные в том, что Райт давным-давно уже последовал за Берком на Куперс-Крик. Они вручили Ходжкинсону 400 фунтов наличными — для покупки 10 лошадей и 150 овец, призванных заменить уничтоженное термитами мясо, и в ту же ночь под Новый год он отправился обратно.