Дорога домой

Бывший майор поставил ее на доску и задумчиво почесал бороду. Он испугался. Испугался, ибо понял, насколько шатко его положение без людей, которым можно доверять. Это опасно, это ненормально. Это не то, чего он добивался. Он всегда считал, что король должен сидеть ровно, не боясь, что башня, в центре которой стоит его престол, развалится по кирпичикам, как только он лишится свиты.

Нельзя.

– Нельзя, – сказал торговец. – Никак нельзя.

Смысл игры был не в деньгах. Вернее, не только в них. Здесь все было гораздо глубже. И если из-за малой ошибки хоть одна башенка пошатнулась бы – Малинин потерял бы все.

Он снова поставил фигурку на доску. Забрал. Подкинул. Решение не заставило себя долго ждать. Бесповоротное решение.

Ферзь полетел в урну под столом. Туда, где уже лежали статуэтки Лома, Лиса, Валерьевича и Зверя. «Жалко терять такого человека, как Жора, но другого выхода нет. Уж лучше оставить Сему. На него хотя бы есть рычаг давления – генерал Андрейченко».

– Сема, зайди ко мне, – приказал торговец в рацию.

* * *

– Привет.

Кон резко оглянулся, одновременно схватившись за выпирающую из кобуры рукоять пистолета.

Никита чуть не рассмеялся. Его ружье смотрело старому другу прямо в грудь. Кон даже не успел бы расстегнуть клапан, как поплатился бы жизнью за дерзость.

– Рот закрой, муха залетит, – сказал наемник, увидев, как у Кона буквально отвалилась челюсть.

Что поделать, Никита любил эффектно появляться.

– Ч-ч-что?! Ты-ы?! Но-но-но… Как?! Ты же погиб!

– Братка, а ты, вроде, не заикался раньше. Изменился ты за время моего отсутствия, да? Повидал, наверное, всякого? Ну, как ты правильно заметил, я погиб. Это всего лишь сон, парень, да-да. Ладно, хорош поясничать, Ник. Вот я думаю, Кон, убить тебя? Или дать шанс на выживание? Долго кумекаешь. Поговорим в другом месте, мы здесь на виду, как рыбки в аквариуме.

Никита замахнулся и ударил Кона двустволкой.

* * *

Отрубленные конечности произвели впечатление. Предатель прижался к стене, стараясь не смотреть на пристегнутого к газовой трубе старого знакомого. Муха валялся без обеих ног. В прямом смысле. Оставшаяся левая рука висела плетью, словно костей в ней никогда и не было.

– Он говорил, что ты тоже работаешь на Малинина. – Никита открыл крышку канистры. – Хм. Еще немного осталось. Муха потерял свою ценность. – Бензин полился на пристегнутую жертву. – У него артефакт. Слышал о «желуде»? Он сгорит заживо. И будет видеть все это. Не чувствуя боли. – Канистра отлетела в угол, глухо бахнувшись на пол. – О как. – В руках у Коннора оказалась фотография. – Нашел в его куртке. Здесь девочка лет… скажем, шести. Его дочь. – Скрутил в трубочку. Подпалил карточку от пластиковой зажигалки. – Может, ей повезет. Может, у нее появится отчим, который научит приемную дочь хорошему. А чему ты сможешь научить малышку? – Бумага догорела до середины. – Подставлять десятки жизней ради?.. Сколько ты там говорил? Пятиста штук. Деньги-то неплохие, конечно. Но ты продал за них всех, кто… Впрочем, уже не важно.

Муха загорелся.

Кона вырвало.

Горящий заживо человек не кричал, только мотался из стороны в сторону и пучил глаза, как полоумный.

– Не растерял ли я снайперские навыки? Как только артефакт отойдет от его кожи, боль накатит со страшной силой. – Никита прицелился из своего бессменного ружья. – Отстрелю? Поставишь сотку?

Два раза бахнуло, оставшаяся рука Мухи оторвалась. Артефакт медленно откатился в сторону. Несчастный завизжал.

– Как свинья на забое, тьфу!

Бахнуло в третий раз.

– Прекрати играть в свои садистские игры, – прошептал Кон. – Убей меня, и дело с концом.

– Приятель, я бы еще раньше тебя убил, если б приперло.

– Но зачем ты заставил меня смотреть на это?

– Чтобы ты оказался посговорчивее этого упертого дегенерата.

– И что я должен тебе сказать?

– Все.

– Все – это что?

– Хм. Для начала расскажи, у чьей могилки ты лил свои девичьи слезки?

– О боже, Коннор…

– Назовешь меня так еще раз – и ты труп… – Никита пнул парня ногой в грудь. – Ты понял?

– Это могила Лиса. Его убили. Пару дней назад.

Никита издал какой-то странный звук, похожий и на всхлип, и на стон, и на хриплый вздох одновременно, зажмурился, словно от сильной боли, и в сердцах сплюнул. Медленно, диким взглядом, осмотрелся по сторонам, откинул дробовик и, приложив ладонь ко лбу, нервно усмехнулся.

– Черт… Черт. Черт! Опоздал. Второй раз я опоздал.

– О чем ты говоришь?

– Ты расскажешь мне все. – Горечи как не бывало, голос вновь грозный. – И скажешь, кто убил моего лучшего друга.

– Я расскажу тебе все, Никита. А потом делай то, что должен сделать.

– Убить тебя? Не-е-ет. О, не-ет.

Кон уже не боялся. Он знал, что скоро все закончится.

* * *

Жора долго бродил по окрестностям, облазил все ближайшие овраги, полуразрушенные дома и другие строения в радиусе трех километров, которые могли бы сойти за укрытие. Бесполезно. Муха – как в воду канул.

– Продолжим завтра, – сказал Сковородка самому себе. – Ночью соваться в Долину – гиблое дело. Если Муха раскусил Малинина и слинял, то уже очень далеко ушел. Надо будет задействовать своих ребят, но это потом. Пока бы отдохнуть.