Дорога из Освенцима

Силка волнуется за друзей, надеясь, что они в безопасности. И она боится за Александра.

На следующий день выход из тупика найден.

– Приготовьтесь к поступлению раненых, – предупреждает Елена персонал.

По лагерю гулко разносятся винтовочные выстрелы. Буквально через несколько минут заключенные начинают приносить в больницу раненых мужчин и даже женщин. В отделении повсюду кровь. Одному из врачей удается упорядочить первоначальный хаос, действуя как в военной операции. Ни один не проходит через приемный покой отделения без осмотра персоналом. Силка работает без устали.

Раненые продолжают прибывать. Многие умирают по дороге в больницу, и их быстро уносят. Пациентов с угрожающими жизни ранениями немедленно отправляют на лечение, остальные ждут в приемной за дверью отделения.

Кто-то в приступе паники угрозами и запугиванием пытается заставить Силку, как и других медработников, заняться в первую очередь его товарищем. Поскольку никто не может обеспечить их безопасность, им приходится самим беспокоиться о себе, иногда ища поддержку у заключенных.

Освещение снаружи не меняется, и поэтому Силка не знает, когда день переходит в ночь, а ночь – в день.

– Сделайте перерыв, съешьте чего-нибудь и попейте, – говорит запятнанная кровью Елена Силке и Раисе, перевязывающим тяжелораненого мужчину.

– Слишком много дел, – отвечает Раиса.

– Сделайте перерыв, потом отпустите меня с Любой, – требует Елена, и Силка впервые слышит, как она повышает голос. – Только так мы выдержим. Надо заботиться о себе.

Силка с Раисой берут с собой по чашке чая с куском хлеба и возвращаются в отделение. Они сидят рядом с легкоранеными, ожидающими своей очереди на лечение. Никто не разговаривает. Силка дремлет.

Вскоре она в испуге просыпается. В отделение врываются несколько человек в военной форме, за ними бегут конвойные.

– Кто здесь главный? – рычит один из них.

К ним подходит Елена:

– Я.

– Я хочу знать фамилию каждого находящегося здесь зэка. Дайте мне список.

– Простите, но у меня нет списка. Мы были слишком заняты спасением их жизней и не спрашивали фамилии.

Елену наотмашь бьют по лицу, и она падает на пол.

– Я вернусь через час, и мне нужны фамилии каждого.

Когда военные выходят из отделения, Силка подползает к Елене:

– Вам плохо? Мерзавец, как он посмел вас ударить! – Она помогает Елене встать.

– Я этого не ожидала, – с бодрой улыбкой отвечает Елена.

– Чем я могу помочь?

– Силка, возьми бумагу и карандаш и запиши, пожалуйста, фамилии.

– А что, если люди без сознания?

– Тогда выдумай их.

Воркутинское восстание подавлено. Две недели бескровного противостояния закончились десятками смертей, сотнями ранений.

Пока Силка выясняет фамилии заключенных, находящихся в сознании, и выдумывает фамилии для тех, кто не пришел еще в сознание, ее обуревают противоречивые чувства. Тихо разговаривая с мужчинами, способными отвечать на ее вопросы, она черпает силу из их неповиновения властям и желания сопротивляться. Многие из них гордятся ранами, полученными в борьбе за справедливую, по их мнению, цель – улучшение условий труда и быта.

Глядя на тяжелораненых – многие из них, как она знает, не выживут, – Силка сокрушается об их неудавшемся сопротивлении, горюет о гибели Павла, горюет об отъезде Йоси и Ольги. Она лишь надеется, что подруги в безопасном месте. Надеется, что усилиями врачей и медсестер будут спасены хотя бы некоторые раненые, чья жизнь висит на волоске. Надеется, что однажды следующее восстание закончится успехом и все они смогут вернуться домой.

Силка доходит до самых дальних коек и опускается на стул, увидев знакомое лицо:

– Ханна!

Ханна смотрит на Силку из-под полуприкрытых век.

Стоящий рядом врач бросает на нее сочувственный взгляд:

– Пулевые ранения, Силка.

– Помоги мне, Силка, – хрипит Ханна.

Крови много, но Силке удается рассмотреть раны на предплечье Ханны и ее груди.

– Сейчас вернусь, – говорит она и бежит на аптечный склад.

Силка возвращается с резиновым жгутом и бинтами. Она приподнимает окровавленную руку Ханны, отчего та вскрикивает, и затягивает жгут на руке, потом накладывает плотную повязку на грудь Ханны и сдавливает повязку рукой. Силка не знает, когда именно Ханна была ранена, но понимает, почему врач мог перейти к пациенту с лучшим шансом на выживание.

Силка убирает волосы со лба Ханны, покрытого холодным потом.

Женщины смотрят друг другу в глаза. Вопреки всему в этот момент Силка ловит себя на мысли, что желает Ханне выжить. Она понимает, почему та загрубела в лагере, почему пристрастилась к наркотикам. Теперь, когда Ханна лежит перед ней, она видит лишь ее отвагу, ее человечность.

– Ханна…

Ханна с трудом переводит дыхание, обнажив окровавленные зубы:

– Я не могла стоять в стороне, Силка, не могла допустить, чтобы мужикам досталось все удовольствие.

– Ты такая сильная, Ханна.

Вся палата наполнена стонами и криками.

Ханна тяжело, прерывисто дышит. Вытянув неповрежденную руку, она хватается за фартук Силки.

– Силка, – захлебываясь кровью, произносит Ханна, – ты тоже сильная.