Дорога к небу

– Глеб, это – технические вопросы, и мне туда лезть не хочется, а главное – незачем. Меня интересует изначальная цена покупки – я так понимаю, не очень качественного, коричневого камня – а потом его продажа после обработки в какой-то машине. Вилка, которая образуется в этом превращении, и есть предмет моего любопытства. А, так как эта тема, судя по твоим ожившим глазам, тебе известна и понятна, бери флаг в руки и пиши аналитическую записку. Деньги на этап изучения, а в последующем и работы, я выделю. Четвёртое и последнее. В Санкт-Петербурге одна из моих компаний владеет дворцом Михаила Романова, внука Николая I. В сложившейся ситуации удержать это здание не представляется возможным. Мы с Мариной посовещались, и я решил, – при этих словах он оглянулся на жену и весело подмигнул ей, – продать дворец через принадлежащую теперь уже тебе кипрскую компанию. Думаю, что лично тебя мы привлечём на этапе, когда нужно будет подписывать договора и встречаться с представителями покупателя.

– Всё! – громко произнесла Марина. – Деловая часть закончена, давайте плавно переходить к ужину. Конечно, это не я у плиты стояла, но венские мясные деликатесы, сыры и нежная печень индейки с шафраном ждут, когда вы начнёте их дегустировать.

Дружно поднявшись, они прошли на кухню, сели за накрытый стол, разлили виски по стаканам и перешли к праздным разговорам о жизни.

А в далёкой Москве Алексей сидел в квартире мамы и напивался в хлам. Прошло два месяца, как он получил на телефон сообщение о разводе. Тогда он сидел в такси у отеля Редиссон, в Стамбуле, и не знал – радоваться ему или огорчаться. Но сегодня, несмотря на то, что не смог обсудить эту новость с Глебом и Михаилом, отчётливо понимал, что скинул с плеч тяжёлую ношу постоянного непонимания.

– Да, я пью! – шутливо произнёс он, разговаривая сам с собой. – Да, я шут, я паяц, так что же… Пусть… – Его сознание побежало по строчкам известной арии, но, сократив и изменив, он продолжил: – …и я ей не подам руки. Это же какой надо быть дурой, чтобы так глупо себя вести?! Х-м-м, – он расплылся в улыбке и обеими руками с силой, царапая кожу, почесал свой затылок. – Приходит, хвостом крутит! Вино подайте мне дорогое, смотрите на меня, какая я принцесса! «Мерседес» паркует, чтобы я видел, ухажёра себе завела и выпендривается!

Алексей поднял со стола бутылку, убедился, что там ещё что-то осталось, вращательным движением кисти раскрутил водку и влил в себя всё на одном дыхании.

– Ох-ох-ох, цыпа! – Он зацепил вилкой внушительных размеров ком солёной капусты и, теряя капельки рассола, отправил его в рот. – Я, простой охранник ресторана, стою, никого не трогаю, а этой вертихвостке нужно после развода именно сюда жрать приходить, именно тут вино заказывать, кофточки, вырезы демонстрировать! Дура, и других слов у меня нет…

Он поднялся, прошёл к холодильнику, достал следующую бутылку, ещё постоял у открытой двери, рассматривая заботливо подготовленные мамой закуски, потом улыбнулся мысли о непреходящей материнской опеке и закрыл холодильник. Возвращаясь обратно, он пощупал в кармане телефон, потом достал его, проверил экран и, убедившись, что никто его в этом мире не хочет, сел на своё прежнее место.

– Ну, если я такой плохой, чего ты всё ходишь и ходишь? – продолжил он разговаривать сам с собой. – Развелась, и живи себе. Думаешь, если ты мне будешь свои богатства демонстрировать, я пожалею, волосы на себе рвать буду… А вот хрен тебе! – Он скрутил фигу и поднял её высоко вверх над головой. – Видела?! Всё строго наоборот. Это ты за мной бегаешь! Ты унижаешься и фордыбачишь, ты мучаешься и психуешь.

Он налил себе водки в стакан и поднёс его к лицу. Запах неприятно кольнул сознание и он, сморщившись, стал медленно пить ее.

– Водка, гадость какая! Фу! Но даже она, эта зараза, приятнее мне, чем ты и все твои выкрутасы. Детей забросила: Турции, шмурции, бегает – кобелька себе ищет. А на хрен ты кому нужна, дура сорокапятилетняя! Думаешь, косметику положила, сиськи имплантированные открыла и всё, звезда! Да двадцатилетних с ногами от гланд, с кожей гладкой и упругой очереди стоят, только деньги плати… – При этих словах он запнулся, в нескольких секундах тишины отыскал в голове нужные мысли и, достав телефон, набрал номер.

– Ворток, твою мать, ты где! – крикнул в трубку, едва услышав звук соединения.

– О, Лёха, привет. Бухаешь что ли? Отсюда чую, водкой пахнет!

– А у меня настроение хорошее. Во-первых, я развёлся и уже целых два месяца свободный мужчина. Во-вторых, эта зараза – я Манечку имею в виду – мотает мне нервы и почти каждый день шастает в ресторан, где я работаю, а в третьих – так не честно: ты на буровой, Глеб в Европе, а я что – пасынок у вас? Имейте совесть, дайте работу! Деньги кончились, докатился до того, что дома пью. Жопы бабьи только по телевизору и на улице вижу, никакой личной жизни, и это – в рассвете моих прекрасных лет!

– Ничего себе! – присвистнул в трубку телефона Михаил. – Развёлся всё-таки! И что? Зачем она ходит в твой ресторан?