Дорога к счастью

— Мне надо было привлечь внимание к аресту Имруса и создать вокруг него положительную атмосферу, — пояснила она, не стесняясь открыто смотреть на него.

— Интересный подход. Кто же надоумил вас взбудоражить общество?

— О, лэр, простите меня! Я вам сейчас всё объясню, и вы поймёте, что советчиков у меня не было. Я когда всё это начала, то наивно думала, что буду дирижировать всем происходящим, но это было верно первые пару дней, а потом всё покатилось без моего контроля. Я как лист на ветру, мчусь в ураганном порыве и уже ничего не понимаю, куда лечу, чего добьюсь…

— М-да, значит, вы всё затеяли, чтобы оправдать Больдо? — лэр с интересом смотрел на Талейту. Она похорошела, расцвела, привлекала своим энтузиазмом и живым взглядом.

— Да, ведь он защищал свою семью — и только! — активно отреагировала она, набирая воздуха в грудь, чтобы выдать целую речь, но мужчина не стал дожидаться её:

— А вы теперь защищаете его — и только, — усмехнулся он, думая о том, что один оставляет горы трупов, другая одним махом поставила на уши весь высший свет, и эта ненормальная взбудораженность выползает уже за границы королевства.

— Да, как умею, — Злата постаралась улыбнуться как можно милее и беззащитнее.

— Жаль, что ваш дар запечатан, — неожиданно посетовал мужчина и он был единственный кто за всё время выразил сожаление по этому поводу.

— А нельзя снять эту печать? — зажглась в Злате надежда.

— Нет.

— Не верится, что в нашем мире есть что-то необратимое, — допытывалась девушка.

— И, тем не менее, это так. Вам прижгли все магические токи, и если их расковыривать, то вы умрёте от боли, причём без всяких гарантий на возобновление движения энергии в вашем теле.

— А вы знаете, что очень больно, когда забирают силы? — она даже чуть склонилась к нему, чтобы никто кроме него не увидел печаль в её глазах. Ей бы не следовало сейчас об этом говорить, но порыв выплеснуть хоть как-то свою обиду оказался слишком сильным.

— Нет, не знал, — удивился канцлер.

— Из тела уходит тепло и его место занимает колючая стужа. Невозможно пошевелиться, а потом печать Барути бежит огнём по телу — и снова боль.

— Хм, ни одна из девушек не рассказывала, что чувствует, а их апатию связывали с волнением.

— А кому рассказывать, лэр канцлер? Лэру поглотителю или родителям, оплатившим пытку?

— Лэра Эйш, — строгим тоном мужчина показал, что обрывает неприятный ему разговор, — как вы думаете, что повлияло на вас, что ваш дар немного изменился? И унаследуют ли его ваши дети?

Злата намёк поняла и, скрывая истинные чувства, приняв приветливое выражение лица, начала деловито рассуждать:

— Сложно прогнозировать, лэр канцлер. Я бы не сказала, что мой дар поменялся, он словно вызрел, набрался сил и показал себя. Вы же должны знать, что направление природников очень разнообразно, а я нигде не обучалась и даже толком не выяснила, к какой ветви меня можно было бы отнести.

— М-да, вы могли быть и целителем, и взять что-то от менталистов…

— Всё может быть, — грустно улыбнулась Злата, — но мои уроки закончились, как только я смогла удерживать под контролем свой дар.

— Вы жалеете об этом? Вам бы хотелось учиться?

— Конечно! Это же очень интересно! — ей хотелось бы поговорить об Имрусе, но чувствовалось, что канцлер сам ведёт разговор и необходимо плавно следовать за ним, не навязываясь, а вовремя подогревая его интерес и надеясь вывести на нужную ей тему.

— А какую роль играют в вашей афере молодые лэры, с которыми вы так мило беседовали? — неожиданно спросил партнёр.

— Мне кажется, — тут девушка умерила свой талант привирать и отвечала очень осторожно, — что они уважают Имруса и хотят ему помочь, только не знают, как это сделать, вот и присоединились ко мне, так как у меня был хоть какой-то план.

— А ещё им надоело давать ответы на вопросы коллегии, но понравилась шутка о выхухолях, — подытожил канцлер.

— Наверное, — робко улыбнулась Злата, — когда молод, есть желание творить, а не болтать впустую, добиваться признания трудов, покорять какие-то вершины и шутки — верные спутницы подобного энтузиазма. Посмотрите туда, — девушка слегка направила канцлера, коснувшись рукой, — разве можно сидеть с такими унылыми лицами? Они же не мёртвые, а живые!

Мужчина повернул голову в сторону группки юных лэр, лица которых походили на красивые маски. Раньше он бы не обратил на них внимание, но сравнивая девушек с лэрой Эйш или той же Макинто, которая неожиданно расцвела, обрела множество поклонников и даже вернула себе расположение мужа, эти юницы вызвали у него странное отталкивающее ощущение. Красавицы в эту минуту ассоциировались с нежитью.

А Злата почувствовав странную тревогу, подняла взгляд наверх и даже не сразу поняла, как ожил нарисованный и спрятанный ею в папку портрет Имруса. На бледном лице тёмным пятном выделялась щетина и неистовым огнём горели его глаза. Он прикрыл их, а ей казалось, что они всё ещё прожигают её насквозь и кричат о своей боли. Всё было так, как она нарисовала.