Дорога, которой нет

– А вот вам, Ирочка, главный козырь, – заметив, что Ирина замечталась, Гортензия Андреевна слегка повысила голос, – очень показательный момент. Есть у нас недалеко от Усть-Луги деревня Пальцево. Я туда раньше ездила собирать грибы. Ох, дорогая, какие там белые, вы просто не можете себе представить!

Ирина улыбнулась:

– Ну да, где уж мне, я дальше нашего дачного лесочка ничего не видела.

Старушка мечтательно закатила глаза и продолжила:

– Бывает, выйдешь на полянку, они стоят, крепыши, один к одному, ножки толстенькие, шляпки круглые… Бежишь срезать, и сердце замирает, не червивый ли… Вообще там леса богатые, черника с вишню вырастает, а осенью клюква на болотах, как совершенно справедливо выражается товарищ Никитин, «рубиновой россыпью лежит». Главная прелесть этих мест, что о них мало кто знает. От города далеко, а в деревнях там давно почти никто не живет. И вот Степан Андреевич описывает окрестности деревни. Пожалуйста, заброшенная церковь с изъеденными временем стенами красного кирпича, полуистлевшей деревянной луковицей купола и, само собой, пустыми глазницами окон.

– Само собой.

– А из чугунных ворот с единственной покосившейся створкой вьется узкая тропинка в лес, где, обратите внимание, Ирочка, на точность, если вы пройдете с полкилометра, вам, как героине книги Ларисе, откроется захватывающий дух вид на лесное озеро, круглое, как монета, наполненное черной водой, в зеркальной глади которой отражаются подступившие к самой кромке воды стройные корабельные сосны и узловатый вековой дуб, широко раскинувший ветви, будто старый отец, защищающий юных дочерей.

– Цветисто.

– Подождите, дальше будет ягодно. «Лариса замерла, пораженная величавой красотой северной природы, и тут за деревьями раздался протяжный стон. Он был похож на голос древнего животного, но нет, это всего лишь старый заслуженный паровоз выпустил пар и деловито застучал по рельсам и быстро скрылся в густом ельнике». Как вам, Ирочка?

Ирина пожала плечами:

– Я, конечно, не литературовед, но, думаю, Никитин даже не в первой десятке авторов, сравнивавших паровозы с динозаврами.

Гортензия Андреевна выдержала эффектную паузу, которой Ирина воспользовалась, чтобы выскочить за калитку и позвать Егора домой. Он появился сразу, и она вдруг заметила, какой он повзрослевший, вытянувшийся, еще мальчик, но уже стоит на пороге юношества. Скоро его так просто не дозовешься, уйдет, вылетит из родного дома в собственную жизнь…

Но пока он еще здесь, пока еще ребенок, и, когда они вошли на веранду, Ирина обняла сына, сказала, что на ужин сварит ему его любимую сардельку, и отправила в баню мыть ноги в тазу.

– Так вот, Ирочка, – произнесла Гортензия Андреевна зловещим шепотом, когда Егор ушел, – вы знаете, что до того, как прислониться к вашему семейству, я была одинокой женщиной, соответственно и в лес ездила одна, поэтому мне была необходима карта, чтобы не заблудиться. Это сейчас я расслабилась в дачной местности, а, отправляясь в настоящий лес, всегда имела при себе компас и карту-километровку. Итак, Ирочка, я сто раз бывала в пальцевских лесах, видела там и церковь, и озеро, и рельсы, и далее по тексту, но самое интересное знаете что?

– Что?

Гортензия Андреевна снова прибегла к театральной паузе, чтобы подчеркнуть важность момента.

– На картах эта железная дорога не обозначена! – провозгласила наконец она. – Понимаете?

Ирина поморщилась:

– А что тут понимать? Карта старая, и все.

– Ничего подобного. Самая современная.

– Ну со старой просто перепечатали и не внесли последних изменений в ландшафте. Вон, в «Золотом теленке» вообще Берингов пролив забыли отметить, и ничего.

– Может быть, так, а может, эта железная дорога стратегического назначения, ведет на секретный объект, о котором не следует знать простым смертным и тем более врагам, ну а Степан Андреевич легким движением пера заполнил этот пробел в их образовании.

Дождавшись, пока закипит вода в кастрюльке, Ирина достала из холодильника связку сарделек и отрезала три, одну старушке, полторы Егору и себе половинку.

– Человек бродил себе по грибным местам и вдохновлялся, – сказала она. – Представьте, Гортензия Андреевна, глухой лес, тишина, и вдруг среди деревьев свистит паровоз. Естественно, такие необычные моменты будоражат писательское воображение и буквально просятся на страницы будущей книги. Картами же Никитин не пользовался, не сверялся с ними на местности, поэтому ему в голову не могло прийти, что дорога секретная и писать о ней нельзя.

– Допустим, но зачем тогда указывать название деревни? – не сдавалась старушка. – Вообще, привязываться к географии в художественном тексте? Славь себе поля-леса да березки и в ус не дуй. Какая необходимость была писать, что Лариса восторгалась паровозом именно возле деревни Пальцево? И это, Ирочка, только то, что лежит на поверхности. А мы не знаем, может быть, там в тексте вообще секретные сведения зашифрованы?

– Откуда у писателя секретные сведения?