Дорога-Мандала

Сая улыбнулась. Положила руку на плечо Асафуми, а потом снова принялась подметать сад, напевая своё гортанное «Ффун».

— Ффу-ун, ффу-у-у-у-у-ун, ун-ун-ун-ун, ун-ун-ун-ун-ун-ун. — Голос Саи, полный удивительных оттенков, всегда переносил Асафуми куда-то далеко-далеко.

— Ффу-ун, ун-ун-ун-ун-ун. — Голос Саи смешался с музыкой, которую слушал Асафуми. Хотя это были совсем разные мелодии, напев Саи слился с глубинной тишиной фортепианной мелодии Сати.

«Что скрывалось за маской, которую носила Сая?» — рассеянно думал Асафуми, лёжа на ковре цвета сухих листьев.

Вдруг он почувствовал сбоку тепло и, открыв глаза, увидел прилёгшую рядом Сидзуку. Асафуми привлёк Жену к себе. Коснувшись его мокрыми от пота волосами, она спросила:

— О чём думаешь?

— О Сае, — ответил Асафуми.

Лёжа на спине, Сидзука обвела глазами дом.

— А Сая после смерти твоего деда жила здесь одна?

— Нет. — Асафуми через бюстгальтер погладил соски Сидзука. Та, прильнув ближе, переплелась с ним ногами.

— Почему же? — зазвучал в ушах её шёпот.

— Она исчезла.

Похороны Рэнтаро проводили в доме в Тамаиси. Был самый разгар холодной зимы. Сая даже не пришла на похороны. В доме Нонэдзава о ней не вели разговоров. Уже взрослый, живший в Осака Исаму потому ли, что с ним не связались, тоже не появился. Только весной Асафуми, прикатив на велосипеде, проведал дом, думая узнать, что с Саей. Дом был пуст. Почти вся мебель и вещи Саи тоже исчезли, в гостиной остались только сиденье и обеденный стол деда. Он помнил, что родители, когда он спросил их о Сае, сказали, что она переехала к Исаму.

— Так значит, Сая живёт у сына? — Сидзука прильнула бёдрами к паху Асафуми. Асафуми почувствовал, как его пенис встал.

— Видимо… С Исаму нет никакой связи и, похоже, никто из наших не знает, где он, — Асафуми засунул пальцы за пояс брюк Сидзука. Сидзука, приняв это за сигнал к действию, сама начала расстёгивать молнию.

Дверь на веранду была открыта, но так как знакомых у них здесь не было, можно было не опасаться, что кто-нибудь нагрянет. Асафуми тоже снял брюки. Сидзука поняла, что он разделся не потому, что ему лень было перебраться в спальню, а потому, что заметил — ей хочется заняться любовью в комнате с настежь распахнутой дверью в сад. Краем глаза глядя на сад, Сидзука разделась ниже пояса и раздвинула ноги.

На ней оставались бюстгальтер и белый пуловер. Их белизна оттеняла тёмные волосы на лобке, притаившиеся внизу белоснежного живота. Асафуми зарылся бёдрами меж её раздвинутых ног. Несмотря на то, что Сидзука сгорала от желания, её влагалище не увлажнилось, и пенис никак не мог проникнуть внутрь. Сидзука, словно требуя близости, обхватила Асафуми обеими руками. Но влагалище отказывалось принять мужчину. Полная желания Сидзука задвигала бёдрами. Кончик члена кое-как попал в устье влагалища, и Асафуми, невзирая на тесноту, задвигался внутри Сидзуки. Та начала медленно увлажняться изнутри, но до гладкого скольжения было далеко.

После женитьбы такое у них случалось каждый третий раз. В таких случаях Асафуми злился. Вот и сейчас: «Вот чёрт!» — в сердцах выругался он и резко всадил в жену свой член. «Больно!» — вскрикнула Сидзука и оттолкнула его. «Прости», — тут же сказал Асафуми и сам на себя разозлился за эти слова. Почему он должен извиняться? Это у Сидзуки влагалище сухое, всё дело в ней! Но, подумав, что скажи он это, будет только хуже, промолчал. Недовольство передалось и пенису — он утратил упругость.

Асафуми с упрёком вздохнул и отстранился от Сидзуки. Сидзука угрюмо прикрыла бёдра валявшимися рядом брюками. И Асафуми, не желая показывать свой обмякший член, укрыл его от глаз жены, повернувшись к ней спиной. Оба лежали так некоторое время, всё ещё голые ниже пояса.

В комнате, где звучала чистая фортепианная мелодия Сати, повисло напряжение.

Сидзука, подняв с пола трусы, что-то сказала. Асафуми, думавший о своём увядшем члене, переспросил: «Что-что?» Сидзука снова прильнула к Асафуми.

— Я про Саю. Она ещё жива?

Она говорила спокойно, будто и не было этой неудачной попытки близости. «И как это женщинам удаётся так запросто переноситься от одного мгновения к другому?! Вот уж действительно они способны переродиться в мгновение ока! Что это — самообман, или они и впрямь моментально восстанавливаются?»

— Не знаю, — резко ответил Асафуми, чувствуя, как нарастает глухое ощущение краха.

13