Дорога мертвецов

– Я умираю, я вам все скажу: пришла настоящая хозяйка этих мест – 'Великая Тень'. Она убивала всех без разбора. Она сказала, что не любит, когда людьми овладевает жадность.

– Она так и сказала? – удивился Бараско.

– Она так и сказала, – подтвердил Джангер. – Жаль, что я тебя тогда не убил! Жаль! А-ха-ха-ха!!! Ой, немеет душа. Ой, немеет! Пристрелите меня. Пристрелите!!!

Его нижняя часть тела стала мягкой, как сырая резина. Как только 'ведьмин студень' добирался до сердца, человек умирал от паралича сердечной мышцы.

– Ладно, Джангер, я зла на тебя не держу, – сказал Бараско. – Ты хороший сталкер! Пусть меня Зона сожрет, если вру!

– А ты великий черный сталкер! А-ха-ха-ха!!! Вот и объяснились! Ой, ой… Душа моя устала терпеть. Убей меня быстрей!

– Прощай, Джангер! – с этими словами Бараско сунул ему в его единственную руку РГО с выдернутой чекой.

Они быстро покинули подвал. Березин от вида сталкера, попавшего в 'ведьмин студень', почти протрезвел.

– Что у тебя с лицом? – спросил Бараско, когда они вышли на свежий воздух.

– А что у меня с лицом? – в свою очередь спросил Березин.

– А-а-а… – удивился Бараско. – Зубы. Вечные зубы Рахиль Яковлевны Нищеты.

Березин хотел похвастаться, что у него на банковском счету лежит несколько сотен тысяч долларов и что он может купить себе сколько угодно таких зубов, даже сделанных их из самого первоклассного хабара, но удержался от бахвальства, подумав, что нехорошо хвалиться, когда рядом умирает человек.

В этот момент в подвале раздался взрыв. Бараско перекрестился:

– О покойниках плохо не говорят, но Джангер был хитрованом и авантюристом. Своей смертью такие не умирают. Рано или поздно он все равно погиб бы в какой-нибудь крысиной норе.

Дальше их путь лежал через стальную дверь. За ней часть черной стены была разрушена, и ее неровные края нависала над их головами, как Эверест. Костя попытался разглядеть ее вершину, но кроме угловатых выступов, ничего не увидел. Все терялась в мрачных тучах. Изнутри черная стена казалась сделанной из желтовато-черных кристаллов. Какая же сила должна была быть, чтобы развалить ее? – удивился Костя.

Навстречу дул ветер, и за стеной расстилалась не тундра, не горы, а равнина с ржавыми холмами.

Вдруг они услышали топот и спрятались за валуны, изготовив оружие к бою. Но оно им не понадобилось, потому что появился встрепанный Гайдабуров с ошалелыми глазами. Он выбежал из-за стены и стал кричать благим матом, как заблудившийся в пустыне:

– Ау-у-у! Братцы! Ау-у-у! Где вы?!

– Здесь мы, – сказал Бараско, появляясь из-за груды камней.

– А мы думали, ты помер! – больше всех удивился Березин.

– Я тоже думал, что помер, – радостно признался Гайдабуров. – Но, кажись, излечился. Вот, смотрите, – он подставил на всеобщее обозрение свою правую щеку. Видите, розовая?

– Розовая… – подтвердил Березин. – А левая еще серая.

– Зато уши теплые! – с восхищением сообщил Гайдабуров, потрясая хабаром-бутылкой.

– Дай потрогать?! Точно! Теплые! – с видом знатока сообщил Березин. – И нос тоже. Дай я тебя обниму.

Они обнялись, и с Березиным ничего не случилось.

– Ну-у-у… – вздохнул Гайдабуров, – тогда я дальше не иду…

– Почему?! – удивились все.

– Не хочу искушать судьбу. Мое желание сбылось. Вернусь домой и займусь сельским хозяйством.

– Ты что?! Бросаешь нас в самый ответственный момент? – возмутился Березин.

– Я три года жену не видел, – объяснил Гайдабуров. – А кого мы встретим по пути к 'шару' неизвестно. И что там произойдет, тоже неизвестно.

– А как же ты вернешься? – спросил Бараско. – До Большой земли вон сколько пилять.

– Через туннель, на двери которого написано 'Зона'. Там какой-то мертвец лежит без головы.

– А куда делся 'ведьмин студень'? – удивился Бараско.

– Нет там ничего. Все чисто. Фонари горят. Я немного прошел – в глубине дневной свет виден.

Они обнялись, и Гайдабуров ушел, прикладываясь к заветной бутылке с лекарством и распевая какую-то глупую песню. А ведь спьяну дойдет, подумал Бараско. Точно дойдет.

***

Внутри Сердца Дыры 'планшетник' не работал. Калита крутил его так и эдак. Ничего не получалось: открывались только отдельные куски местности, словно 'планшетнику' не хватало энергии. В конце концов Калита плюнул и приказал собираться.

Жора Мамыра испуганно отозвался:

– Командир! Командир!

– Что еще?!

Жора угрюмо молчал.

Калита в сердцах сунул 'планшетник' в карман, поднялся и вышел в горницу. Со стола, конечно, никто не убрал, и запах стоял не очень приятный.

Калита нацедил в рюмку помидорного рассола и, крякнув, выпил.

– Чего случилось-то?

Хотя по растерянному лицу Жоры и так было видно, что дела из рук вон плохи.

– Андрей… вот… – Жора протянул записку.

'Ухожу. Не верю я ни в какие шары. И вам не советую. Уходите, пока живы. Дай Бог, свидимся. Дубасов'.

– Тьфу ты, черт! – в сердцах выругался Калита.

– Но это еще не все, – сказал Жора.

– А что еще?

– Сергей тоже ушел, но записку не оставил.

– Час от часу не легче, – произнес Калита и на это раз, не закусив, выпил самогона.

Жора сел в углу, но ни к самогону, ни к еде не притронулся.

– Может, Серега до ветра пошел?

– Да я уже три раза все обыскал.