Водою горной камень точится,потом в пылинку превращается;ему лететь, как прежде, хочется:он снова к звездам возвращается.Он старца астронома радуетнесмелой искрой появленияи снова метеором падает,след оставляя на мгновение.Планет извечное отчаянье —в могучих линзах отражение:какое долгое молчание,какое светлое падение!
1947 г.
Голубь
Над зданием посольстваплещет флаг.Ему ветра Замоскворечья внемлют.Тревожен греческий архипелаг.Британский сумрак Турцию объемлет.Солдат имперский —не в краю родном —в Босфоре воду мира пьет из фляги.В посольстве люди спят вчерашним сном:косые шрамы залегли на флаге.Московский клен шумит перед окном.Рассветом обрамленная стена,заря над всей Москвой(убей ее, попробуй!).Перед резьбой посольского окнасидит он —красноклювый, крутозобый, —глядит в квадрат стеклянно-голубой,довольный голубиною судьбиной:любуется как будто не собой,а совестью своею голубиной.Бог весть, откуда в этот сад гоним,он помнит все:и свет и мир полночный.В окно следила девочка за ним,облокотись на подоконник прочный.Кремлевская заря взлетела на карниз,как та, что в будущемкоснется крыш Каира.Девчонка думала:«Вот — пидж оф пиис,по-русски это значит — голубь мира.Поэтому в Москве — покой и тишина…»Наивная, она совсем не знала,что это голубь Кольки Шамшина —парнишки из соседнего квартала.
1947 г.
Роса благословения
Две войны я протопал в пехотепод началом твоим, Аполлон.Я изведал атаки в болоте,и кровавые нары в санроте,и мучительной музы полон.Не пришлось мне о пулю споткнуться.Видно, писано мне на роду —дважды выжитьи дважды вернутьсяпод свою молодую звезду.Я, умытый росой спозаранку,музе гнева не ставлю в вину,что рубаху надел наизнанкуперед тем, как идти на войну.
1947 г.
«Представь — я солнце атомом взорву…»
Представь — я солнце атомом взорвупо ходу стихотворного сюжета:оно, гудя, осыплется в травубильоном древних звезд — слезами света.И ляжет вечным мраком на землепогибнувшее в вымысле светило…Но я найду тебя в кромешной мгле:твоя любовь при жизни мне светила.