Дорога на Астапово [путевой роман]

Но стандарт на стаканы кажущийся, потому что на каждом стеклоделательном заводе СССР порядки были свои. Технологи подчинялись директорам, а те — своим областным, республиканским начальникам, в другие времена — руководству Совнархозов, а когда сдунул ветер перемен Совнархозы — новым министерским начальникам, и во всей этой кутерьме технологи проявляли многогранную самодеятельность.

Разговор о количестве граней надо начинать и вовсе с того, что в старых стаканах была гранёной внутренняя поверхность, а не только внешняя.

Крепость же самого стакана не в гранях, а в варке стекломассы при температуре 1500 °C, двойном обжиге и, как утверждали, добавках свинца, приближающих стекло к хрусталю. Прочность калёных стаканов имела, правда, и оборотную сторону: уж если они бились, так громко и будто взрываясь.

Видов стаканов, как уже говорилось, было множество: малогранные архаичные, гранёные стаканы с ободком сверху, стаканы с неполным гранением — до середины, со сложнопрофилированными гранями.

Обычно считают стандартом двухсотграммовый десятигранник с ободком (его ещё называют «губа» или «Марусин поясок» — если налить всклянь[142], то к объёму добавится пятьдесят грамм). Однако коллекционеры, будто отчаянные грибники, обнаруживают на барахолках, будто лисичек на поляне, россыпи девяти-, тринадцати-, шестнадцати- и двадцатигранников.

В невозможности ответить на пьяный вопрос о количестве плоскостей есть какая-то жизненная правда. Недаром именно с помощью стакана Владимир Ильич Ленин объяснял смысл бытия: «Тов. Бухарин говорит о „логических“ основаниях. Всё его рассуждение показывает, что он — может быть, бессознательно — стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить эту, начну с простейшего примера, взятого самим тов. Бухариным. На дискуссии 30 декабря он говорил: „Товарищи, может быть, на многих из вас споры, которые здесь происходят, производят впечатление примерно такого характера: приходят два человека и спрашивают друг у друга, что такое стакан, который стоит на кафедре. Один говорит: `Это стеклянный цилиндр, и да будет предан анафеме всякий, кто говорит, что это не так`. Второй говорит: `Стакан — это инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто говорит, что это не так`“. Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это пояснение с благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отвечаю популярным объяснением того, что такое эклектицизм в отличие от диалектики. Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр, и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства, или качества, или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и „опосредствований“ со всем остальным миром. Стакан есть тяжёлый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем и так далее, и тому подобное»[143]…

Эта цитата входит в нормативный список русского алкогольного разговора о гранёных стаканах. Одна беда — переписчики и пересказчики опускают в ней кавычки, и ленинские слова мешаются с бухаринскими, а подрастающее поколение и вовсе уверено, что вождь мировой революции написал как-то эссе «Диалектика гранёного стакана».

Стакан у нас долго объяснял всё и служил для вокругалкогольных игр — с ним была придумана масса застольных фокусов. К примеру, если наполненный доверху стакан грамотно бросить на пол так, чтобы он ровно стукнулся дном, то возникал кумулятивный эффект: жидкость из него струёй била в потолок. Военнослужащие люди отжимались, поставив ладони на перевёрнутые стаканы, и проч., и проч.

Так что вокруг универсальной ёмкости сложилась масса традиций и помимо счёта граней, который работает просто как тест на трезвость.

История гранёного стакана — это история про культ вещи. Человеческая природа подталкивает к тому, чтобы искать сакральное в простых предметах, и гранёное чудо — лучший объект. Оно одновременно и доступно, и таинственно.

Во всякой культуре должна быть своя Чаша Святого Грааля, и нам она выпала ребристая.

Чтобы вещь была пригодна для культа, она должна быть небольшой, полезной в хозяйстве и овеяна славой былых времен.

Вот он вам, гранёный стакан.

Простая вещь.

Башня стоит в Полибине с тех пор, как её, собранную и установленную в Нижнем, купили на корню-фундаменте и перевезли с берегов Волги на правый берег Дона.

Год 1898-й — инженер Шухов уже знаменит, Николай Второй уже на троне, а РСДРП съехалась на свой первый съезд в Минск.

Вокруг дворца и башни стояли какие-то непонятные домики, и кто-то шёпотом пояснил нам, что это беженцы с Кавказа.