Дорога на остров Пасхи

– Это было не так давно, – начал Арт. – Я… – он рубанул воздух рукой и решился: словно шагнул в пропасть. – Я погибал, Саня. Дела у папы шли хорошо. Мы купили новую квартиру: большую и просторную. Купили всем по машине: кто какую захотел. Мы ездили по всему миру: Мальта, Лондон, Бали, Канары… А когда я был в Москве, я все время шлялся по разным кабакам и ночным клубам. Не помню, когда я попробовал ЭТО в первый раз. Это была просто игра: белый порошок, ты его нюхаешь и ловишь кайф. Все вокруг тебя оживает, на обоях растут диковинные цветы, воздух дрожит и становится ломким и сладким, как плитка дорогого шоколада. Я не заметил, как втянулся. Я почему-то думал, что всегда смогу остановиться. Все так думают и все ошибаются. Остановиться невозможно. С этого поезда нельзя спрыгнуть, а он все набирает и набирает ход. Потом становится страшно. По-настоящему страшно. Страшно от того, что подохнешь, если вовремя не примешь дозу. И страшно от того, что подохнешь, если ее примешь. Тебе все время страшно, пока не закинешься. И тут страх ненадолго отпускает. Но скоро он появляется вновь. И ты опять бежишь – в поисках дозы.

Родители поздно заметили. К тому времени я уже крепко подсел. Я кругом был должен, но долги – это не самая большая проблема. Проблема в том, что я не мог вырваться. По настоянию папы я лечился во всех модных клиниках, но стоило мне перешагнуть их порог, и все начиналось сначала. Я похудел, – мне в это с трудом верилось: сейчас передо мной сидел упитанный и розовощекий Арти. – Я весь покрылся отвратительной сыпью, на спине высыпали прыщи. Мне было хреново, Саня. И однажды, когда папы не было дома, приехал он. Мама сумела как-то его разыскать. Не знаю, как. Может, через твою мать… А может, как-то еще. Не знаю. Он пришел: бородатый, в старом толстом свитере. Мне показалось, что он сдал не меньше меня. Весь осунулся, похудел. В глазах уже не бегали чертики. Но это по-прежнему был он.

Он только вошел в дом, поздоровался с мамой, и через пять минут мы уже вышли. Он даже не разулся: просто взял меня за шиворот и посадил в такси. А через час мы были в аэропорту. А еще через пятнадцать минут началась регистрация билетов на наш рейс. Он вез меня в Красноярск, а я злорадно думал: что за болван? Я найду дурь везде, в любой дыре, отыщу ее по запаху, и никто не сможет мне помешать. Мы летели шесть часов, с дозаправкой в Челябинске. И я почувствовал, что мне тоже необходимо дозаправиться. Ты знаешь, мы ни о чем не говорили. Мы молчали, потому что говорить было не о чем. Я пытался завести разговор, но он отворачивался. Меня это задело, и я спросил, почему он не хочет со мной говорить. И он ответил: «Потому что прежнего, смелого и решительного Арта, больше нет». Нет…

Мы приземлились, и я уже думал, что сейчас мы пойдем в город: а в городе я сумею от него ускользнуть и найду то, что мне нужно. Но нет. На летном поле нас ждала машина. Он запихнул меня туда, сел рядом и сказал шоферу: «Давай!». Шофер, огромный детина в косматой собачьей шапке, еле скользнул по мне взглядом и лениво спросил: «Этот, что ли?». «Старые долги», – ответил он. Вот и все. И весь их разговор.

Через час мы уже были на другом, маленьком аэродроме. Там стояли МИ-8. Знаешь, такие большие вертолеты. Он обнялся с пилотом и затолкал меня в кабину. В вертолете стоял такой гул, что не до разговоров.

И все равно на меня это подействовало. Эти люди словно берегли слова. Не тратили их понапрасну, будто слова для них были дороже денег. И я думаю, что это действительно так.

Мы летели около часа, вдруг дверь кабины пилотов открылась, и показалась рука в летной куртке и черной кожаной перчатке. Оттопыренный большой палец показывал вниз. Он подхватил рюкзак и, согнувшись, пошел к выходу.

Вертолет даже не стал глушить двигатели: мы просто прыгнули в снег, и вертолет улетел. Когда шум винтов затих вдали, он сказал: «Они вернутся за нами через две недели. Или мы улетим, или останемся здесь навсегда. Тебе решать».

Мы пробирались по пояс в снегу километра два, не меньше. Наконец добрались до маленькой низкой избушки из бревен, наполовину занесенной снегом. Издалека я услышал собачий лай и радостный визг. Он улыбнулся: «Пират нас встречает».

В избушке была печка, стол из неструганых досок и две кровати из таких же досок, стоявших по разные стороны стола.