Дорога на Рейншедоу (ЛП)

Алан горячо поздравлял её с тем, что совет Митчелловского центра искусств решил присудить ей стипендию, которая давала возможность целый год жить и работать в центре. Всё, что от неё требовалось – подписать бумагу, что она согласна принять предложение, и о том, что стипендиатом этого года стала Люси, будет объявлено официально. «Не могу выразить, как я доволен, – писал её преподаватель. – Ты идеально подходишь центру, а он – тебе».

Люси слегка позабавила формулировка. После всех её неудач с мужчинами оказалось, что идеально ей подходит... центр искусств. Она проведёт год в Нью-Йорке. Получит признание в стране. В центре она будет работать с другими художниками, осваивать новые технологии, время от времени давать «показательные выступления» в лаборатории стекла. В конце года устроит личную выставку. У неё появятся возможности, о которых она, в некотором смысле, всегда мечтала. И ничто не мешает ей воспользоваться ими.

Кроме Сэма.

Она ничего не обещала. Как и он. Они с самого начала договорились, что каждый может уйти и не оглянуться. Другая такая возможность, как стипендия Митчелловского центра, ей вряд ли представится. И Люси точно знала, что Сэм не желал бы, чтобы она отказалась от стипендии ради него.

Тогда почему ей было так грустно?

Потому что ей хотелось побыть с Сэмом подольше. Потому что их отношения, при всех их ограничениях, значили для неё очень много.

Слишком много.

Люси вернулась к реальности, увидев, как Мэгги повёл в танце её отец, а Марк забрал у Сэма Холли. К ним присоединились и другие пары, двигаясь под нежную, чуть грустную мелодию.

Сэм вернулся к Люси и без слов протянул руку.

– Я не могу танцевать! – со смехом запротестовала Люси, показывая на закованную в лонгету ногу.

– Хотя бы вид сделаем, – поддразнивая, улыбнулся он в ответ.

И Люси шагнула в его объятия. Она вдыхала его запах – запах загорелой мужской кожи с лёгкой примесью можжевельника, чистой шерсти, накрахмаленного белья. Поскольку с гипсом на ноге танцевать Люси не могла, они просто покачивались из стороны в сторону, прижавшись друг к другу.

А в душе у неё нарастало смятение, и тоска перерастала в панику. Люси поняла: стоит им расстаться – и она никогда не вернётся. Ей будет слишком больно видеть его с другими женщинами, видеть, как расходятся их пути – и вспоминать лето, когда они были любовниками. Они так близко подошли к тому редкому и чудесному единству душ, основанному далеко не на физическом влечении... Однако продолжали укрываться за своими внутренними стенами. Они так и остались каждый сам по себе, не достигнув настоящей близости, которой всегда так хотела Люси. И всё же может оказаться, что ни с кем больше она не будет настолько близка.

«Лучше не знать», – сказал ей отец. Боже правый, она начинала понимать его.

– Что случилось? – прошептал Сэм

– Ничего, – торопливо постаралась улыбнуться она.

Обмануть Сэма не удалось:

– Что тебя беспокоит?

– Я... У меня нога немного разболелась, – солгала Люси.

Его руки тут же обняли её крепче, и он повёл её прочь с площадки:

– Пойдём, посидим где-нибудь.

* * *

На следующее утро Люси проснулась позже обычного – сквозь окна уже лился яркий солнечный свет. Она с чувством, до дрожи, потянулась, зевнула, повернулась на бок и удивлённо моргнула, увидев спящего рядом Сэма.

Пытаясь разобраться в произошедшем прошлой ночью, она вспомнила, как Сэм привёз её домой. Она была навеселе после пары лишних бокалов шампанского. Он раздел её, уложил в постель и тихо посмеялся над её попытками его соблазнить:

– Люси, поздно уже. Тебе нужно поспать.

– Ты хочешь меня. Хочешь, я же вижу. – Она развязала его галстук и, взяв за концы, притянула его голову вниз к себе. После страстного поцелуя ей удалось вытянуть галстук, и она с победным видом вручила его Сэму: – Сделай что-нибудь порочное. Свяжи меня им. Слабо? – Подняв неповреждённую ногу, она обхватила его и потянула к себе. – Если ты не слишком устал, конечно.

– Если я слишком устал для подобного, значит, я уже труп, – сообщил ей Сэм, и подтверждал свои слова делом до глубокой ночи.

Видимо, после всех этих приятных трудов искушение поспать перебороло правило никогда не оставаться у женщины на ночь.

Люси позволила себе полюбоваться длинными, сильными ногами и руками, широкой спиной и плечами, соблазнительно спутанными волосами. Так он выглядел моложе – губы расслаблены, тёмные полумесяцы ресниц едва заметно подрагивают во сне. Люси не удержалась и нежно провела пальцем по его лбу, пытаясь разгладить морщинку, залёгшую между бровями.

Сэм проснулся почти беззвучно, сонный и растерянный. Он позвал её хрипловатым, дремотным голосом:

– Люси, – и потянулся, обнимая. Люси с готовностью прижалась к нему, зарывшись носом в волосы на груди.

И тут же почувствовала, как он встревожился.

– Что... где... – Сэм поднял голову и замер, узнав комнату. – Господи, – тихо пробормотал он и выскочил из постели с такой скоростью, будто та загорелась.

– Что случилось? – недоумённо спросила Люси.

Сэм уставился на неё с выражением ужаса, которое ей совсем не польстило:

– Я так и не уехал вчера домой. И спал здесь.