Дорога на Уиган-Пирс

За внешним благополучием города с роскошной жизнью и одновременно растущей нищетой, за царящим на улицах весельем, цветочными киосками, многоцветными флагами, пропагандистскими плакатами и оживленными толпами безошибочно угадывались политическая конкуренция и ненависть. Люди самой разной политической ориентации предсказывали: «Надо ждать беды». Источник опасности был понятен: противостояние тех, кто жаждал развития революции, и тех, кто хотел бы ее затормозить или вообще остановить, то есть в конечном счете – анархистов и коммунистов. Теперь вся политическая власть в Каталонии принадлежала ПСУК и ее либеральным союзникам. Но была еще одна, не поддающаяся оценке сила, а именно СНТ, вооруженная хуже своих конкурентов и с менее определенными целями, но всё же достаточно многочисленная и занимающая влиятельное положение в некоторых ключевых отраслях промышленности. При таком соотношении сил столкновение было неизбежным. С точки зрения ПСУК, находившейся под контролем правительства, ей для укрепления своих позиций следовало отобрать оружие у рабочих (членов СНТ). Как я уже говорил, попытка снизить влияние партийных ополчений говорила о намерении вообще с ними покончить. В то же самое время довоенные полицейские вооруженные формирования – гражданская гвардия и тому подобные структуры – были вновь восстановлены, усилены и вооружены. Это могло означать только одно. Та же гражданская гвардия была обычной жандармерией континентального типа, которая вот уже почти столетие охраняла интересы имущих классов. Одновременно издали декрет, обязывающий частных лиц сдать оружие. Естественно, никто этому приказу не подчинился: у анархистов оружие можно отобрать только силой. В это же время ходили слухи, всегда невнятные и противоречивые из-за вмешательства военной цензуры, о небольших стычках, проходивших по всей Каталонии. В ряде районов вооруженные полицейские отряды нападали на опорные пункты анархистов. В Пучсерду на границе с Францией был послан отряд карабинеров для захвата таможни, которую контролировали анархисты; в этой схватке погиб известный анархист Антонио Мартин.

Похожие инциденты имели место в Фигерасе и, насколько мне известно, в Таррагоне. В Барселоне тоже случались стычки в рабочих кварталах. Между членами СНТ и УГТ дело доходило до кровопролития и убийства – и тогда похороны жертв превращались в пышные, провокационные траурные процессии с намеренным желанием подогреть политические страсти. Незадолго до моего возвращения в Барселону за гробом убитого члена СНТ шли сотни тысяч человек. А в конце апреля, когда я уже был в Барселоне, был убит (по-видимому, кем-то из СНТ) Ролдан, видный член партии УГТ. Тогда по распоряжению правительства закрыли все магазины и было организовано впечатляющее траурное шествие, в основном из бойцов Народной армии. Оно продолжалось два часа; я без энтузиазма следил за ним из окна гостиницы. Несомненно, эти похороны были просто демонстрацией силы – и могли привести к еще большему кровопролитию. Той же ночью нас с женой разбудила стрельба на площади Каталонии, в сотне или двухстах метрах от гостиницы. На следующий день стало известно, что застрелили члена СНТ; предположительно, это сделал кто-то из УГТ. Конечно, все эти убийства могли совершить провокаторы. Об отношении иностранной прессы к вражде между коммунистами и анархистами можно судить по тому факту, что убийство Ролдана широко освещалось в газетах, а ответное убийство осталось незамеченным.

Приближалось 1 мая – и шли разговоры о праздничной демонстрации, в которой должны принять участие как члены СНТ, так и члены УГТ. Руководители СНТ, более умеренные, чем многие из их сторонников, стремились к примирению с УГТ; их главной целью было объединить союзы в мощную коалицию. Смысл был в том, чтобы сторонники СНТ и УГТ прошли по улицам города – вместе, демонстрируя солидарность. Но в последний момент демонстрацию отменили: стало ясно, что она приведет к очередному столкновению. Так что 1 мая никак не отметили. Это выглядело более чем странно: Барселона, так называемый оплот революции, была, наверное, единственным городом в нефашистской Европе, где этот день не праздновали. Но, признáюсь, я испытал облегчение. В рядах ПОУМ должен был идти отряд ИЛП, и все ожидали беспорядков. Меньше всего мне хотелось быть втянутым в какую-нибудь бессмысленную уличную драку. Маршировать по улице под красными знаменами с возвышенными лозунгами, а потом погибнуть от автоматной очереди, выпущенной из верхнего окна совершенно незнакомым человеком, – нет, так бессмысленно умирать я не хотел.

Глава 10

Около полудня 3 мая один мой приятель небрежно сказал в вестибюле гостиницы: «Слышал, на телефонной станции произошла какая-то разборка». Тогда я не обратил внимания на его слова.