Дорога на восток

Со стороны шеренги послышался резкий командный голос:

— Не двигаться! Оружие на пол! При первой попытке сопротивления открываем огонь!

За спиной у меня кто-то с всхлипом вздохнул. Переживают, лабораторные крысы. Это вам не искусственных человечков создавать!

Стараясь двигаться медленно, я опустил автомат на бетонный пол, распрямился, поднял руки над головой. В оружии сейчас толку не было. Оружием служила голова. И язык.

— Послушайте, что здесь происходит? Мы никому не угрожаем. Просто хотим уйти и никогда больше этого не видеть.

Я говорил спокойно, без высокомерия или истерических нот. Даже попытался улыбнуться, хотя вряд ли мою улыбку можно было сейчас разглядеть. Загайнов повторил мои действия, но клапан комбинезона скользящим движением расстегнул. У него, наверное, оставалась парочка гранат. Посмотрим, может быть, они и пригодятся. Если будет бой, мы-то с Сашкой уцелеем и даже постараемся положить всех противников. Но потери среди наших спутников неизбежны. Не то, чтобы мы очень беспокоились за их судьбу, но тут уже срабатывал кодекс чести. Помогли выбраться на поверхность — надо и на свободу вывести.

В шеренге помолчали, потом вперед выступила коренастая фигура одного из бойцов, видимо, старшего по званию.

— Кто вы такие? Почему находитесь на секретном объекте? Главный — ко мне!

Мы переглянулись с Загайновым.

— Ну? — спросил я взглядом.

— Давай! — едва заметно кивнул он.

И я пошел вперед. Коренастый тоже сделал навстречу мне пару шагов. Ствол автомата от моей груди он не отвел.

Вот так, на взгляд, трудно было определить национальность моего визави. Явный европеец, по-русски говорит без акцента и вообще похож на россиянина. Автомат — все тот же «калаш». Лицо — резкое, словно рубленое, глаза глубоко посаженные, взгляд твердый, настороженный. В любую секунду палец может нажать на спусковой крючок. Ладно, попробуем поговорить.

— Эти люди, — начал я, — ученые, попавшие сюда незаконно и по недоразумению. Их похитили и держали под страхом смерти взаперти, заставляя работать на террористическую организацию. Мы с товарищами тоже попали сюда случайно, разыскивая одного из похищенных бандитами. Когда представилась возможность, нам удалось бежать. Здесь граждане нескольких стран, и им нужна связь с соответствующими посольствами. Будем рады, если поможете в этом.

Он выслушал мою речь с непроницаемым лицом. Немного помолчал, словно подбирая слова, потом, тем же резким тоном сказал:

— Вы незаконным путем проникли на территорию секретного объекта, совершили на нем несколько террористических актов, повлекших за собой гибель мирных граждан и нанесших материальный ущерб оборудованию секретных лабораторий. Вы также насильственным путем захватили группу специалистов и намеревались, угрожая им оружием, вывезти людей в одну из сопредельных стран. Все эти преступления тяжкие и подлежат, по законам военного времени, высшей мере наказания.

Я ошеломленно потряс головой.

— Но позвольте! Какие террористические акты? Какой захват?! Какое, наконец, военное время? Между кем и кем война идет? Мы же не в Палестине находимся! Какая смертная казнь? В любом случае с нами должны разбираться компетентные органы: прокуратура, суд. И уже они будут решать: расстреливать нас или помиловать.

Он даже не усмехнулся.

— Я мог бы не отвечать на ваши вопросы. На этой территории я — прокуратура и суд, я решаю, кого казнить, а кого помиловать. Вы совершили все перечисленные преступления и будете казнены. В отношении же научного персонала решение будет принято позже. А что касается военного времени… С такими, как вы, мы находимся в состоянии постоянной войны. Взять их!

Вот и пришла пора переходить от разговоров к делу. Переговоры ни к чему не привели, этого самодура можно было переубедить только силой. Встречаются такие идиоты, причем не так уж редко. Насколько я понял, подземным ученым пока ничего не грозило. Убивать собирались нас с Загайновым, да, может быть, еще Петра Борисовича и Лену. Ну и Картышев-младший мог пострадать ненароком. Лишь бы Сашка сейчас действовал адекватно ситуации. Впрочем, в этом можно было не сомневаться.

Руки мои уже были опущены, и правая ладонь в аккурат находилась около кармана, где лежала свето-шумовая граната. В эффективности ее немецких разработчиков мы уже убедились на примере польских грабителей. Когда двое из шеренги шагнули ко мне, я радостным голосом громко заявил:

— Вот и кончились ваши игры в господа бога! Сюда, господа, вы очень вовремя!