Дорога навстречу вечернему солнцу

Услышав шум, посетительница обернулась, и Марина вздрогнула. У незнакомки была черная бородка, внушительный нос и жгучие черные глаза. Это в первый раз редакцию посетил брат Иннокентий. Он подобрал подрясник и решительно двинулся в кабинет к редактору.

Глава 2. Евгения. Крещение

Евгения, высокая, сероглазая, с чуть удлиненным лицом, в обрамлении пепельно-пушистых волос, которые в косе доходили до пояса, крестилась в возрасте двадцати восьми лет, в читинской церкви Воскресения. Сына и дочку недавно привела на крещение в свой маленький поселковый храм, к отцу Сергию. И только муж не поддавался.

Муж, Михаил, щуплый, веснушчатый, саркастически щурил светлые глаза:

– Ты, может, еще и собак окрестишь?

Это он злился, что жена ходит на богослужения. Так-то бы ходи она, если хочет, но приходилось тогда дома сидеть с двухлетней Надюшкой и пятилетним Колей. Своих дел по горло, а тут повязан по рукам и ногам…

Михаил ворчал, но на уговоры поддавался. Жена приходи из церкви умиротворенная, поспешно бралась за брошенную работу.

На крещение Евгения, а было это чуть больше года назад, условилась идти с тетей, для храбрости. Про себя тетя с гордостью говорила: «Мы – староверы!», в православную церковь захаживала, и племянницу привела в городской храм Воскресения Господня.

Евгения вошла, вдохнула запах ладана и воска и замерла на месте. Ни икон, ни убранства она в тот раз не рассмотрела. Ей показалось вдруг, что пространство течет, густое, над головами прихожан, и собирается там, впереди, устремляется вверх, образуя молочно-белый полог.… Вероятно, объяснила она себе позже, это был кадильный дым в полосах света, что лились от высоких окон.

Служба закончилась, люди двинулись к выходу, оттеснили их к церковной лавке. Там продавались свечки, крестики, книги и разноцветные иконки. Евгении сразу приглянулась одна, и хотя тетя сварливо шептала: «Дорого!», она купила. И еще крестик, серебряный, самый красивый. Крестика тетя не видела, она спорила со священником. Он терпеливо выговаривал ей, что надо было прийти не к концу службы, а к началу. Она возражала, что прекрасно можно молиться и дома. Устав от спора, священник сокрушенно вздохнул:

– Гордыня у вас, матушка, непомерная…

В церкви уже собрались те, кто решил креститься. Родители с детьми, одного малыша крошечного принесли. Переминались у стены два крепких бритоголовых молодца с золотыми печатками на пальцах. Как елочка в лесу, стояла девушка в зеленом. Волосы распущены. Красивая, а взгляд страшный, пустой.… За ее спиной выжидательно замер пожилой мужчина, он опирался на трость.

Тетя взялась пихать Евгению в бок, шипя:

– Давай, иди вперед! – а та потихоньку ускользнула от нее на другой край.

Евгения и так чувствовала необычайное смятение и беспокойство, даже зубы постукивали, а тут еще тетя…

Крещение проводилось неполным чином, без водного погружения. Детишек ставили в небольшую купель, трижды обливали сверху. Взрослым же наклоняли головы, поливали из ковша.

Священник пригнул ее голову над купелью, Евгении стало жарко от нависших густых волос. Зачерпывая воду, щедро полил три раза:

– Во Имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь!

Евгения выпрямилась, вода торопливыми ручейками побежала за ворот, по спине, по груди, и ей захотелось тихо рассмеяться от счастья. И слезы почему-то подступили к глазам. Серебряной рыбкой сверкнул крестик.

Евгения огляделась. На румяных лицах новокрещенных бритоголовых светились растерянные глаза. Эти боровички из какой-нибудь группировки теперь, глядишь, уцелеют после очередной «разборки», и человека, даст Бог, рука убить не поднимется.… Перевела взгляд на девушку и ахнула: живыми, чистыми, озерными глазами смотрела та куда-то поверх голов…

На улице солнце купалось в изумрудно-золотой дымке, и радость, что утвердилась в душе Евгении, никто в этот день не смог размыть.

Глава 3. Алла. Хищные птицы

Рыжая прядь все время выбивалась из-под нейлоновой косынки. Алла убирала, но стоило наклонить голову – выскальзывала снова. Гудел монотонный голос молодого батюшки, ему заунывно вторили женские голоса. Алла смотрела в одну точку, механически крестилась, когда краешком глаза видела, как тянет ко лбу руку тетка Фрося.

Платков Алла с детства терпеть не могла. И длинных волос тоже, всегда стриглась коротко. Зимой волосы темнели, становились медно-красными. Летом выгорали до лисьей рыжины. Никто не верил, что это природный цвет, она не красится.

Ее лицо, с правильными чертами, прямым заостренным носом, можно было назвать красивым, если бы не постоянное напряжение, которое чувствовалось в пристальных зеленых глазах, линии узких губ.

В ней, узкобедрой, угловатой и порывистой, как подросток, ощущались легкость и нервная энергичность, как будто ее сжигал внутренний огонь.

Она очень молодо выглядела. Кто бы сказал, что Алле – тридцать шесть, что она – мать дочери старшеклассницы…