Дорога навстречу вечернему солнцу

– Клавдия Владимировна, – начал сын, – задала маленькие сочинения. На тему, какая главная мечта. Ну, там у нас писали: «хочу велосипед с моторчиком», девчонки – «сережки с камешками», одна девочка – «чтобы папа перестал пить», а я написал: «когда жизнь закончится, попасть в Рай».

– А что… Клавдия Владимировна…?

– Мой листок долго в руках держала, я видел. Потом, когда вслух читала, сказала, что и такая мечта может быть. Только я хочу, чтобы я там не один был, а мы все вместе: ты, папа, Ирка и бабушка…

«Почему так трудно к нам приходит вера? – думала Люба, – Надо доверять Богу, благодарить за всё, что бы ни случилось…. За всё, за всё – благодарить!».

… Она поднялась, нащупала мохеровые тапочки, щёлкнула выключателем. Оранжевый круг мягко лёг на колени, осветил коврик на полу…

Три дороги

Пролог

Алла Скворцова бежала по обочине, усыпанной сухими листьями и щебенкой, и каблуки ее туфель нещадно обдирались о камни.

Едва пролетала очередная машина, Алла убирала со лба рыжую влажную прядь и ступала на серую полосу асфальта. По ней бежалось легче. Края распахнутой куртки мотались короткопалыми крыльями, в кармане брюк позвякивала мелочь. Редкие переулки промахивали мимо сумрачными коридорами. Дома светились нереально-оранжево, по вечернему. Тянулись фиолетовые тени.

Наконец она свернула в один из переулочков. Черемуха нависала над изгородью, почти скрывая калитку. Алла остановилась, перевела дух. Она толкнула калитку и отбросила ею, не заметив, прыгнувшего навстречу щенка. Он отчаянно взвизгнул, а следом завизжал тормозами милицейский газик за воротами. Крыльцо, сени, обитая дерматином дверь… Она ворвалась в дом, вдохнула запахи чужого жилья.… Какие-то люди окружили ее, восклицая, вскрикивая, а она жадно искала одно-единственное лицо, которое стояло перед нею дни и ночи. Искала и не находила.

– Где он?! – она хотела пройти в комнату, но путь преградила маленькая полная женщина, и Алла, не ожидая от себя такого, легко подхватила ее под мышки и переставила в сторону. Окинула взглядом пустую кухню, и тут кто-то крепко обхватил сзади. Она вскрикнула, рванулась, но человек оказался сильнее. Алла все равно вырвалась бы, она чувствовала в себе невероятную силу, но ее под локти подхватило еще два человека. Где-то в глубине дома заплакал ребенок, и это несколько отрезвило ее, она дала себя увести.

Ее пихнули к машине, задвинули в дальний угол сиденья. Грузный человек, дохнув едким куревом, плюхнулся рядом. Машина взревела, дернулась… Алла покачивалась, растирала руку выше локтя. Кровь стучала в висках…

Глава 1. Марина. В редакции

Марина глядела в открытое окно. Лето! А тут сиди, бумажки перебирай…

Юра Крутиков просунул в дверь вихрастую голову.

– Все к боссу, – проинформировал он и исчез.

Марина не торопилась. Она знала, когда нужно спешить, а когда можно и «потянуться». Пока Юра обежит всех, пока по редакторскому коридору, со старым, деревянным, отзывчивым на шаги полом, протопают ботинки, простучат каблуки – походку каждого сотрудника Марина знала наизусть, – еще многое можно успеть сделать.

Она и вошла вовремя. Предпоследней. Последним, взвихряя пространство, влетел Крутиков, уселся на свободное место.

Юра быстро вписался в журналистику. А вот Марине пришлось нелегко, особенно в первое время. Домашним человеком она была. В редакции же – шум, суета, сквозняки и спешка.

Марина любила создавать свое пространство, а в чужом была несколько напряжена. Впрочем, если было хорошее настроение, умела «расправить перышки», быть обворожительной и менять любую атмосферу на более благожелательную и раскованную.

Сегодня настроение было прекрасное. Она вошла, с кошачьей грацией, в костюме песочного цвета с юбкой до колен, откинула соломенную прядь, обвела собравшихся орехово-карими глазами, и мужчин словно нежной ладошкой погладили по спинам. Они распрямились, расслабились, заустраивались поудобнее. «О чем я говорил? Да… Впрочем…».

И проблемы, что казались им такими острыми, вдруг стали более округлыми. «А коленки у нее – яблоки…» – ну это так, про себя, мимоходом.

Женщины в присутствии Марины тускнели. Или, напротив, казались вульгарно яркими, словно анилиновые матрешки.

Кабинетик ее в редакции, с одним окном и высоким потолком, был совсем обыденным. Календарь на стене, два стула, стол, старый шкаф, набитый бумагами, поблескивающий стеклом и одной бронзовой ручкой. На шкафу стояло некое растение с разлапистыми листьями, на подоконнике притулилась керамическая цветочная ваза и горкой лежали газетные рулоны. Вот и вся обстановка. Но посетитель, попадая в поле Марининого обаяния, совершенно переставал замечать убогость окружения. И, уходя, уносил убеждение, что в кабинете ее были зеркала, ковры и роскошные тропические цветы. И очень бы удивился, если бы ему сказали, что это не так.

… После очередной «совещалки» все высыпали в коридор. Марина заметила мимоходом, что у коридорного окна переминалась странная фигура. Широкие плечи, черное платье до пят, темные волосы на затылке собраны в хвост.