Дорога неровная

— А ты считай, что мы в другую страну переехали, вроде как невозвращенцы. Так ведь в Союзе называют тех, кто уехал за границу, например, по туристической путёвке и не вернулся. А страна наша называется, ну, допустим… Неведомия!

Александра скроила удивленную мину: никогда про такое государство не слыхала. Геннадий опять рассмеялся:

— Не пытайся вспомнить, такой страны на карте вашего мира нет. Брось голову глупостями забивать, садись грибы чистить.

Александра присела рядом с ними на пенек, взялась, как и они, чистить грибы, удивляясь, что грибы разные — и маслята, и белые, и осенние грузди с опятами — все вместе.

— Рассказывай-рассказывай, — подбодрил Гена.

— А что рассказывать? В целом все нормально.

Братья рассмеялись: младшая сестра никогда не скажет «хорошо», а всегда «нормально». Бог наделил её характером спокойным и сдержанным, она редко принимала решения сгоряча, хотя могла и буйство проявить, если терпение лопнет. Ну что с неё возьмешь? Близнец! Она словно медаль: реверс — спокойствие, рассудительность, логика; аверс — горячность, несдержанность, лихость. Она не двуличная по натуре, но в ней словно два человека живут, потому поступает, то как наивная девчонка, то проявляет мудрость старухи.

— Видела сегодня чудесный сон. А, может, чудной? — начала она рассказывать. — Я часто во сне еду куда-то, мчусь, говорят, это хорошо, это — к перемене жизни, — мама кивнула, дескать, верно.

— Не знаю, меняется ли что-то в моей жизни, но мне нравятся мои сны. Вот и сегодня вышла из поезда на какой-то мрачной станции. Ну, правильно, настроение у меня — более, чем мрачное: все как-то с начальством ладу нет.

Братья опять усмехнулись: знали упрямый норов сестрёнки. С детства никого не боялась. Даже пешком, когда ей всего года четыре было, одна уходила на Белый Яр к Насекиным. А чего удивляться? Они, Дружниковы, все такие, неважно, родная фамилия у кого-то из них, или принятая, словно магия какая-то в той фамилии. Гена — Дружников настоящий, а Шурка — лишь по фамилии Дружникова, Виктор — Копаев, но пока паспорт не получил, считался Дружниковым. Лида тоже всегда бесстрашной была. Правдивые они все, неуступчивые, если уверены в своей правоте. Потому и не достигли больших жизненных высот. И Шурка, хоть имеет высшее образование, и работа у нее хорошая — одна из всех работу по душе имеет, и что интересно — выбрала ту, которая ей была предназначена. Не знала, как и прочий человек, а дорогу выбрала правильную. Ей предназначенную. Идет по ней, никуда не сворачивая, упрямством своим расчищая путь. «Ну и молодец», — братья обменялись добродушными взглядами. А сестра продолжала рассказывать.

— Иду по перрону, и он похож на перрон старенького вокзала родного города, ну, Тавды, значит. Впереди мост, а за ним — огни моей улицы Сталина, куда мне и надо добраться. Но меня никто не встретил, конечно. А кто меня там может встретить? Вас ведь там нет, вы все уехали в эту свою Неведомию. Хорошо, что есть у меня там хорошие друзья, можно у них остановиться и отдохнуть. В прошлый раз у Лёни Жалина останавливались. А Степан Захарович, мама, умер. И тётя Катя — тоже, — сообщила Александра. Мать кивнула: знаю. — Ну вот, пошла одна в ночь, страшась, что по дороге могу натолкнуться на каких-то подонков. Я ведь тоже иногда боюсь, — сказала, словно извиняясь перед родными за плохой поступок. — Так и случилось — натолкнулась на пьяного мужика, на Карякина похожего, который возник передо мной из-за огромной кучи песка. Песок был такой чистый и желтый даже в темноте, и такие контрастные жестокие злые глаза пьяного насильника. Он бросился на меня, однако я упала на песок и резко отбросила его прочь ударом обеих ног. Мужик упал, но тут же вскочил и, совсем озверев, вновь бросился на меня, а я… Я вбежала на самую вершину песчаного кургана, оттолкнулась от него, чтобы прыгнуть вниз, и… полетела! Полетела над железнодорожными путями, над этим пьяным, теперь уже обалдевшим, мужиком, полетела, замирая от восторга и счастья. Честное слово, не обманываю!

Братья поторопили:

— Не отвлекайся!

— Знаете, оказывается, так здорово летать самой без всякого мотора, без самолета! Потом ко мне привязалась какая-то группа пьяных, отвратного вида юнцов — парней и девчонок, и от них я тоже улетела: просто оттолкнулась от земли и взлетела. Они орали что-то внизу, а я мчалась по ночному небу и радовалась простору, хотя в том «просторе» было немало проводов, за которые я могла зацепиться, но все равно, рассекая воздух, стремительно летела вперед, успевая заметить все преграды и ловко уклониться от них. Это непередаваемое чувство!

— Шурка, ну почему за тобой кто-то вечно гонится? — спросил Виктор. Ему ответил Геннадий:

— Потому, что неприятности за ней бегут, а она им не дается. У нашей Пигалицы — бойцовский характер.