Дорога особого значения

Вход в барак был с торца. Над входом горела электрическая лампочка, выкрашенная в красный цвет. Вдоль стен по обеим сторонам были расположены двухъярусные деревянные нары. На них угадывались лежащие люди. Барак был длинным, его противоположный край терялся в полутьме.

Два десятка вновь прибывших арестантов, среди которых были и Раздабаров с Лыковым, нерешительно топтались у входа. Они не знали, что им делать дальше и куда идти.

— Ну, что толпитесь, как бараны! — рявкнул на новичков конвойный, который привел их в барак. — Кому что непонятно? Проходи! Где видите свободные нары, там и располагайтесь! Свободные — это которые без постели. Постель выдадут завтра. А пока — перебьетесь и так. Не на курорт приехали!

Голые нары виднелись у самого входа. Заключенные нерешительно стали подходить к ним.

— Веселее! — прикрикнул на новичков конвойный.

Раздабаров презрительно фыркнул и неторопливо пошел вдоль двухъярусных нар в глубь барака. Лыков молча последовал за ним.

— А вы куда? — спросил у них конвойный.

— Поищем местечко потеплее, — не оборачиваясь, ответил Раздабаров. — А то у входа очень уж дует. Так недолго и простудиться!

— Ну-ну… — насмешливо произнес им в спину конвойный.

Несколько голов приподнялись с нар и стали внимательно наблюдать за Раздабаровым и Лыковым. Они же, не обращая ни на кого внимания, шли вдоль нар, высматривая, нет ли где свободного места. Так их учил бывший уголовник, старик Лева Гармидер. «Не надо, — говорил он, — занимать первое попавшееся место на нарах. Такие места обычно с краю или у параши. И это непрестижные места. Их легко занять, но с них трудно выбраться. Уважающий себя каторжанин обязательно пройдется по бараку и поищет для себя другое место. И дело тут не столько в самом месте, сколько в поступке. Такой поступок обязательно заметят и, я вам говорю, правильно его поймут. То есть оценят по достоинству. Это очень важно — с самого начала показать, что ты знаешь себе цену».

И, попав в барак, Игнат Раздабаров и Афанасий Лыков повели себя в полном соответствии с инструкциями старого уголовника Левы Гармидера. Они тотчас же принялись искать для себя престижные места и вскоре их отыскали.

— Вот, — негромко произнес Раздабаров. — Видишь — пустые нары? Причем оба места нижние. Думаю, это самое то и есть. То есть все по заветам нашего незабвенного учителя Левы Гармидера…

Их никто не тревожил, никто к ним не подходил, и они понимали, почему это так. К ним присматривались и прислушивались, их изучали. Что ж, пускай изучают. А там будет видно.

— Ты поспи, — сказал Игнат Афанасию. — А я покараулю. Вдвоем нам этой ночью спать несподручно. Мало ли что…

— Лучше ты, — возразил Лыков.

— Я не хочу, — сказал Раздабаров. — Правда, не хочу… Лучше я буду сидеть и мечтать.

Лыков ничего не ответил, улегся на нары и вскоре ровно задышал. Раздабаров снял сапоги и устроился на нарах, сев по-турецки. Спать ему и вправду не хотелось. Внешне он был спокоен, но внутри у него будто звенела и вибрировала туго натянутая струна. Или, может, это была сжатая пружина, которая в любой момент могла с силой распрямиться. Какой уж тут сон? Он сидел и тихо, почти беззвучно читал самому себе только что сочиненные стихи:

— Я думал, это юг, но вот —

Здесь только снег, мороз и лед.

И где-то там, за этим льдом,

Отец и мать, и теплый дом,

И добрый запах пирогов,

И за окошком — звук шагов,

И на реке — песчаный плес,

И в конуре — лохматый пес…

Наверно, Игнат сочинил бы и продолжение, но тут он скорее почуял, чем увидел, что к нему кто-то подошел и подсел на нары. Раздабаров открыл глаза. Рядом с ним сидел какой-то человек — небольшого роста, сутулый и невзрачный. Выражения его лица и глаз Раздабаров разглядеть не мог из-за полутьмы.

— Можно присесть? — вежливо поинтересовался незнакомец.

— Так ты уже присел, — равнодушно ответил Игнат. — Зачем же спрашиваешь?

— Ну, я думал, что ты спишь, — ответил человек. — А коль ты не спишь, то, значит, нужно просить позволения. Без позволения — как же садиться? Тем более к незнакомому? Я человек вежливый.

— Я это уже понял, — усмехнулся Раздабаров. — Что ж, коль пришел и сел, то и сиди. И мне заодно веселее будет. А то ведь утро — когда оно еще наступит…

— А что ж не спишь? — спросил незнакомец.

— Так ведь место новое, — ответил Раздабаров. — Непривычное пока что местечко. Разве тут уснешь?

— Приятель-то твой спит, — сказал человек.

— Он-то спит, — подтвердил Раздабаров. — Отчего ему не спать? У него железные нервы. Да и не привыкать ему — чалиться на нарах. А я человек с тонкими чувствами. Так что…

— Это да, — согласился незнакомец. — Когда я попал сюда, то тоже… Правда, это было давно… Так что — пообвык.

— А что ж тогда не спишь? — спросил Раздабаров, а сам тем временем прислушивался к дыханию Лыкова. Спит он или не спит? И понял, что не спит, а лишь делает вид, будто спит, а сам прислушивается к разговору. Раздабаров внутренне усмехнулся, на душе у него потеплело.

— Почему не сплю? — переспросил человечек. — Да как-то так… Не спится… А потому дай, думаю, познакомлюсь с новыми людьми. Заодно и время скоротаю до утра.