Дорога смертной тени

Ей повезло. Она открыла дверь, скользнула внутрь, захлопнула ее за собой и заперлась изнутри с такой поспешностью, словно кто-то за ней гнался. В определенном смысле так и было.

Стелла прекрасно знала, кто прислал это письмо: поняла сразу, едва взглянув на конверт. Девушка сделала несколько шагов вперед и остановилась посреди комнаты, по-прежнему сжимая конверт в руке. Взгляд ее упал на фотографию: они с Митей сняты вполоборота и улыбаются друг другу, поднимая бокалы с шампанским.

Она любила свой кабинет, любила «Мителину». Ей нравилось думать, что фирма принадлежит им с Митей, что «Мителина» – то единственное, чем они владеют вместе. А от Ангелины – только половинка имени.

Но это было иллюзией. Как и многое в ее жизни.

Стелла надорвала краешек конверта и вытащила лист бумаги.

Впервые Стелла увидела Лину через неделю после того, как устроилась на работу. Сейчас ей трудно было в точности припомнить все свои ощущения, она лишь помнила, что впечатление от встречи с Митиной женой осталось двойственное.

Тоненькая, невесомая, Ангелина выглядела болезненной и ранимой. Уголки ее больших темных глаз и тонких бледных губ были опущены вниз, и оттого казалось, что Лина вот-вот заплачет. Узкие запястья, длинные пальцы, струящиеся волосы, нежный голос – в этой молодой женщине было что-то русалочье. Она так и льнула к мужу, каждую секунду стараясь дотронуться или поймать его взгляд, но это выглядело скорее трогательно, чем собственнически. Лина не предъявляла свои права на обладание этим мужчиной, а испуганно спрашивала: ты помнишь, что я твоя? я еще нужна тебе?

Но вместе с оленьей робостью было в ней что-то еще – необъяснимое, то, что сложно передать словами. Рядом с этой женщиной-девочкой Стелле всегда становилось не по себе. Было ощущение, словно та в любой момент могла, как говорила Эмс, что-нибудь отмочить. Сделать то, чего от нее никто не ждет.

Однажды сестра рассказала Стелле об ужасном происшествии. В школе, где учился ее старший сын, произошел несчастный случай. Один мальчик выколол другому глаз.

Дети сидели рядышком за столом, каждый был занят своим делом. Они раскрашивали картинки или, может, делали аппликации. Учитель находился в классе, и все было совершенно тихо и мирно. Как всегда. Никто не понял, как и почему это произошло. Просто мальчик внезапно схватил карандаш, повернулся и вонзил его в глаз соседу.

У ребенка, как выяснилось, были определенные психические отклонения, но, как утверждали врачи и родители, он никогда, ни к кому не проявлял ни малейших признаков агрессии, поэтому ему разрешали учиться в обычной школе. Это был молчаливый, замкнутый, пугливый ребенок, старательный и довольно способный. Просто, наверное, в какой-то момент что-то в его голове сломалось. Возможно, это случилось всего один раз и больше никогда не повторится, но как смириться с этим родителям пострадавшего мальчика и самому ребенку, который едва не погиб и остался инвалидом? Воткнись карандаш немного глубже, случилось бы непоправимое.

Лина напоминала Стелле того мальчика. Она прятала карандаш в рукаве и могла в любой момент его вытащить. Эта очаровательная, слабая на вид девушка была опасна, как может быть опасна змея в густой траве или поселившиеся под крышей дома шершни. Вы можете сто раз пройти мимо – и ничего не случится. Но однажды, рано или поздно, удача вам изменит.

Стелла чувствовала смутную угрозу, которая исходила от Лины, подобно аромату духов, и старалась держаться подальше. Однако это ей не удавалось, потому что Ангелина настойчиво выказывала коллеге мужа свою симпатию, стремилась подружиться, постоянно искала ее общества. Что было, в общем, не удивительно: Митя говорил, что у жены нет друзей и подруг, что Лина очень одинока.

Постепенно Стелла смогла убедить себя, что все ее подозрения, опасения напрасны. И даже смешны. Скорее всего, дело в том, что она, хоть и не желает признаться себе в этом, банально ревнует Митю к жене, вот и выискивает несуществующие поводы относиться к той настороженно. Девушка изо всех сил старалась подавить растущую неприязнь, отбросить тревожные ощущения. Она ходила с Линой в театр, ела мороженое в кафе, совершенно искренне восхищалась ее картинами, помогала покупать одежду…

Тем неожиданнее был их разговор спустя примерно три месяца или чуть больше. Лина все-таки вынула остро заточенный карандаш и вонзила его в сердце Стеллы.

Как она догадалась, как поняла? Стелла была уверена, что тщательно контролирует себя и ничем не выдает своих чувств к Мите. Она была готова любить его издали и не делала никаких попыток соблазнить.

Но Лина, судя по всему, разглядела-таки ее тайну обостренным взглядом любящей женщины.