Дорога сна

— Вот спасибо, добрая душа! — громогласно возвестил де Мармонтель, вскидывая руку, и эта фраза тоже отозвалась в Леоне неясным воспоминанием, но тут Бертран стащил перчатку, и девушка громко ахнула, а её дядя присвистнул.

— О, да это работа первоклассных мастеров! Вот почему вас называют Железной Рукой, а не только из-за того, что вы железной рукой управляете своими землями!

— Ну что вы! — Бертран искренне расхохотался. — В моих землях каждый делает что хочет, я же, дай Бог, лишь присматриваю за этим! Нет, своим прозвищем я обязан проклятым испанцам да тому мастеру, что изготовил мне этот протез!

— Ох, но вам, должно быть, было очень больно, когда вы лишились руки! — воскликнула Люсиль, её зеленоватые глаза глядели на Бертрана с ужасом и восхищением. Леон даже близко не держал в голове каких-либо мыслей на её счёт, но его неприятно кольнуло в сердце, и вдруг подумалось: будет ли когда-нибудь кто-нибудь смотреть на него так же? «Дурак!» — тут же обругал он себя. «Чему завидуешь? Хочешь так же лишиться руки? Где ты найдёшь мастера, который сделает тебе столь же искусный протез?».

— Ну, многим приходилось ещё хуже! — Бертран махнул в воздухе железной рукой — Люсиль следила за её движениями как заворожённая. — Кто-то лишился ноги, а то и обеих, кто-то глаза или носа, кому-то вообще оторвало голову… Впрочем, все эти подробности не для юной мадемуазель, — спохватился он, увидев, как побледнела девушка.

— Это уж точно, — заметил Жюль-Антуан, кинув на него неприязненный взгляд. — Вам ещё повезло, господин де Мармонтель, что вы остались живы и теперь можете демонстрировать столь эффектные трюки, — он кивнул на протез. — Мне тоже приходилось бывать на войне, и я видел, что она делает с людьми. Ну что ж, — он повысил голос и натянул узду, крутанувшись на месте. — Возможно, мы с Люсиль как-нибудь воспользуемся вашим любезным приглашением и заедем к вам в гости, но сейчас нам пора.

— Непременно воспользуйтесь! — Бертран вскинул железную руку. Де Труа снова, как и при знакомстве, взмахнул шляпой, его племянница, всё ещё не отрывавшая взгляда от Бертрана, помахала рукой. Леон поклонился, чувствуя себя ненужным и лишним, ведь уезжавшие даже не обратили на него внимания. Он следил за огненной шевелюрой Люсиль, пока всадники не скрылись вдали, и лишь потом повернулся к Железной Руке.

— Какая девушка! — заметил тот, надёжнее зацепляя поводья за протез. — Просто весенний цветок, распустившийся в первые тёплые дни! А сколько доброты и участия!

— Это да, — пробормотал Леон, опуская глаза. — А вот дядя её мне не понравился. Слишком уж холодный и высокомерный, смотрит на всё как… Как столичный житель, для которого всё, кроме Парижа, — провинция, а то и вовсе деревня! Они ведь из Парижа приехали?

— Он не сказал точно, откуда именно, но в Париже они с племянницей явно бывали, — Бертран пожал плечами. — А что до дяди, то я бы тоже смотрел на всех волком, будь у меня такая красавица-племянница! Особенно на мужчин! Я-то что, у меня есть моя милая Гретхен, хоть господин де Труа об этом и не знает, а вот вы, Леон… — он многозначительно усмехнулся.

— Я для мадемуазель де Труа слишком беден и стар, — буркнул Леон. — И наверняка у неё в Париже есть поклонник, а может, и жених.

Бертран всю оставшуюся дорогу до замка продолжал шутить насчёт новых знакомых, столичных замашек де Труа и своей неуклюжести, а Леон ехал молча, низко склонив голову, и с грустью думал, что как бы ни было ярко и приветливо весеннее солнце, сердце его навек отдано печальной луне.

Глава VI. Праздник урожая

Кружат в парах и ангелы, и звери,

Каждый по-своему одинок.

Так и ты этой ночью откроешь двери.

Переступи порог!

Ясвена — Бал забвения

На своём веку Аврора Лейтон не могла припомнить такой тёплой, ясной и солнечной осени. Дни сменялись днями, листва на деревьях окончательно окрасилась в красно-золотые тона, но ещё и не думала облетать, дожди прекратились, и уборка урожая шла полным ходом. Небо по-прежнему было чистым, воздух стал прозрачным, как горный хрусталь, лучи солнца приветливо согревали землю, но вечерами им на смену приходил по-осеннему холодный и пронзительный ветер. В эти тихие дни у Авроры было множество дел: объезжать окрестные деревни, делать закупки на зиму, подолгу сидеть за столом при колеблющемся пламени свечи, подсчитывая доходы и расходы. С арифметикой она, слава Богу, всегда была в ладах и трудностей со счётом не испытывала, но от бесконечных рядов и колонок цифр начинало рябить в глазах, потяжелевшая голова клонилась книзу, и в неё начинали лезть непрошеные мысли, не имевшие никакого отношения к домашним хлопотам и ведению хозяйства.

Мысли эти всегда касались Леона дю Валлона.